аналогичная ситуация. В поисках самоидентификации люди стремятся к объединению в ограниченные сообщества и добровольно обрекают себя на изоляцию. Важным элементом культурных кодов, присущих таким «добровольным беглецам от глобализации» становится иногда испытанное средство традиционного общества – татуировка.

Но границы любого закрытого коллектива неизбежно проницаемы. Поэтому неслучайно мода на татуировки охватывает и немаргинальные слои населения.

Эклектика побеждает…

Весьма популярными изданиями стали так называемые энциклопедии татуировки – своеобразные «словари символов» постиндустриальной эпохи. Анализ содержания этих энциклопедий может быть предметом отдельного исследования. Сюжеты современных татуировок, предлагаемых на выбор мастерами тату, эклектичны, в них перемешаны и западные, и восточные культурные традиции. Не будет преувеличением сказать, что на наших глазах вырабатывается новый, отсекающий лишнее «квази-язык», в котором старые знаки, ранее имевшие ограниченное эпохой или локальное значение, приобретают универсальный и усредненный смысл. Можно также предположить, что путем «искусственного отбора» глобализации происходит вычленение наиболее ценных и общедоступных изобразительных символов, пусть это и происходит в рамках весьма специфической субкультуры.

Итальянский обществовед Альберто Мелуччи ввел понятие «странствующих кодов», получающих распространение в информационную эпоху. Под «кодами» он понимает сопряженные понятия тела, идентичности, культурного и общественного начал. Существует широкий набор кодов, связанных с направлением боди-арта. Их рассматривают в первоначальных категориях идентичности, то есть в связи с этносом, полом, сексуальностью.

Широкое распространение татуировок, начиная с 90-х гг. XX в., в немаргинальных слоях общества было бы невозможным, если бы это не отвечало неким глубинным потребностям. По-видимому, здесь не обходится без активизации области коллективного бессознательного, нашей общечеловеческой сущности, сопротивляющейся все возрастающему информационному шуму. Изнемогая от избытка информации, человечество прибегает к испытанным методам самоидентификации. Основа основ – собственное тело. Манипуляции с ним – ответ сложному миру вокруг. В терминологии французского мыслителя Мишеля Фуко они могут быть названы изобретениями, поскольку нарушают монотонность, заданность и банальность мира.

Некоторая часть урбанизированной молодежи сегодня парадоксально напоминает средневековых рыцарей, но только на месте герба – одежда, прическа, грим, татуировка, вместо индивидуального гимна – специально подобранная мелодия мобильного телефона.

Экстремалы

Остановимся подробнее на некоторых современных тенденциях в интерпретации человеческого тела. Здесь мы никак не можем обойтись без обращения к исследованиям американского социолога Виктории Питтс, сделавшей достоянием научной общественности экстремальные методы обращения со своим телом, ставшие обычным делом для многих американцев [Pitts, 2003]. Исследовательница применила качественный интерпретационный метод анализа интервью и текстов. Она использовала так называемый «метод снежка», который не позволяет употребить статистический анализ из-за крайней разнородности исходных данных. Еще бы, люди, которых опрашивала Виктория, были слишком эксцентрическими личностями. Другой важный момент: Питтс не интервьюировала обычных подростков, она находила неординарных американцев постарше. Хотя среди опрошенных было несколько двадцатилетних, самому старшему «объекту изучения» исполнилось 53 года.

Один из респондентов Виктории, двадцатилетний Эндрю, перенес сотни часов болезненных процедур татуирования, пирсинга, шрамирования, выжигания и «самооперирования». В его мировоззрении смешались взгляды постмодерниста и киберпанка. Для того чтобы до неузнаваемости изменить внешность, Эндрю использовал и высокотехнологичные приемы и способы, применявшиеся в обществах традиционной культуры (например, новозеландскими маори). Результаты этих экспериментов шокируют добропорядочных обывателей. Покрытый шрамами и росписью молодой человек испытывает значительные ограничения: не может посещать определенные магазины, вызывает подозрения у пограничников. Многие просто считают его сумасшедшим. Но, по словам Эндрю, «благодаря изменению своего тела, он смог контролировать такие вещи, которые раньше не мог». Киберпанки, подобные этому юноше, достигают эффекта, возможного раньше только в фантастических романах.

Другой экстремальный пример – французская художница Орлан, превратившая свое тело в объект творчества. Если честно, то силиконовые имплантаты, внедренные ею в область надбровья, вызывают у меня сложное впечатление, так же как и необычная окраска кожи. Впрочем, Орлан так часто меняла облик за свою жизнь (а она не молода), что способна удивить еще раз, преобразившись до неузнаваемости. Ее самая известная акция называлась «Реинкарнация святой Орлан». Для того чтобы обрести новую внешность, она перенесла радикальные хирургические операции и совместила в своем лице лоб Моны Лизы и подбородок Венеры Боттичелли. Детали признанных эталонов женской красоты оказались настолько неконгруэнтны, что, разочаровавшись в идеале, художница стала экспериментировать, обращаясь к традициям деформации у доколумбовых индейцев, древних египтян и африканцев. По счастью, не для всех этих проектов Орлан ложилась на хирургический стол, иногда в презентациях участвовали ее изображения, обработанные в графических программах.

В. Питтс считает, что высокотехнологические телесные проекты этого мастера перформанса наполнены общественной связующей идеей и с позиций феминизма исправляют идеал женской красоты, распространенный в мужском изобразительном искусстве.

С начала 1990-х гг. западные журналисты и социологи обратили свое внимание на явление, вскоре названное «Ренессансом татуировок». Имелось в виду не только увеличение числа людей с татуировками, но и приобщение к этой традиции новых социальных групп – представителей среднего класса и женщин. Вдобавок к татуировкам, некоторые современные европейцы и американцы позаимствовали у традиционных народов скарификацию; клеймение раскаленным металлом; пирсинг (не только ушей, но и тела); подкожные имплантаты из металла и прочих материалов, выступающие из туловища объемными фигурами; аномальное растяжение мочки уха.

Публичные акции по изменению тела проводились в крупнейших культурных столицах мира – в Нью-Йорке, Сиэтле, Сан-Франциско, Лондоне и Амстердаме. Конечно, среда для таких представлений была специфическая: садомазохистские клубы, альтернативные музыкальные фестивали, некоторые арт-галереи. Во время акций происходили вещи, чудовищные для обыденного европейского восприятия. Нанесение рубцов и клейм было еще самым безобидным занятием, но встречались и иголки, загнанные под кожу, и шары, прибитые к телу. Распространение получила и такая процедура, как «подвешивание», совершенно идентичная по форме обычаю некоторых индийских религиозных фанатиков, упомянутому мной в комментарии к главе 4.

По словам Виктории Питтс, произошло осознанное заимствование ритуалов и эстетики у коренных народов Африки, Индии, Америки и Полинезии, которые тут же слились с техно-кожано-латексной субкультурой садомазохизма и фетишизмом [Pitts, 2003]. Позже добавились любители перформанса, панки[45], сексуально ориентированные феминистки[46], спиритуалисты Новой Эпохи[47], любители западных татуировок и просто сумасшедшие. С этого момента специалисты стали обсуждать «культурную политику модификаций человеческого тела».

Нельзя отрицать, что модификаторы взялись за дело всерьез. Так, киберпанки стали использовать достижения биомедицины и новых информационных технологий для внедрения подкожных имплантатов или для нанесения рубцов лазером. Создавались и создаются новые «стили тела». Расширение возможностей изменения тела сопровождалось ростом числа студий, общественным интересом к боди-арту, появлением специальных журналов, веб-сайтов, выставок и книг. За короткое время сформировалось новое общественное движение, направленное на изменение человеческого тела, данного от природы. Если не принимать во внимание неизбежные эротические и сексуальные аспекты таких действий, можно