нельзя сказать, что эти люди по своим идеологическим представлениям стояли обособленно от сакральных обычаев своего народа. Напротив, они им следовали.

Новое появилось в Римской империи и было с неодобрением отмечено Лукианом, когда он написал о «ненормальностях» почитателей философа Перегрина. Поклонники киника бичевали себя уже, можно так выразиться, из соображений идеологии.

По-видимому, следующими, кого следует упомянуть в этом ряду, были флагелланты – дословно «бичующиеся». Эта христианская секта возникла в Италии начала XIII в. и в 1349 г. была объявлена еретической.

Питательной средой для течения стала городская беднота, на которую воздействовали взгляды некоторых францисканцев-спиритуалов. Кроме отрицания индульгенций и культа святых в основе вероучения флагеллантов центральной идеей стало ожидание скорого конца света и стремление к покаянию. Покаяние производилось путем самобичевания и «крещения кровью». Вслед за францисканцами бичующиеся вели аскетический и странствующий образ жизни, отвергая накопление церковью богатств, ношение роскошной одежды и т. д. Показательно, что их идеи оказались на редкость заразительными, за короткое время приобретя характер эпидемии. Известно, например, что в 1249 г. почти все население Перузы под влиянием их проповедей было охвачено манией покаяния. Северная Италия была заполнена процессиями, в которых участвовали десятки тысяч кающихся, ходивших босыми и раздетыми, бичуя себя плетьми.

Конечно, это был классический случай массового психоза, погружения большой части населения в состояние измененного сознания.

Учение флагеллантов было ориентировано на близкую смерть и вызвало волну самотерзаний. По-видимому, произошла активизация мифологического мышления, увязывающего вместе смерть и саморазрушение. Мы можем предполагать: последователи Перегрина во II в. н. э. интуитивно ощущали близкую гибель античного мира, что вызвало у них сходную реакцию.

А зачем терзают свою плоть сегодняшние флагелланты и прочие экстремалы? Может быть, они тоже боятся конца света?

Как мы знаем, есть все резоны дать положительный ответ на последний вопрос. Слишком многие футурологи предрекают в наши дни близкий конец человечества – из-за техногенных катастроф, глобального потепления, невиданных эпидемий, перенаселения, космических пришельцев и т. п.

Конечно, к прогнозам ученых следует относиться с вниманием. Но как часто такие высказывания напоминают пророчества кухарки профессора Преображенского Дарьи Петровны: «28 ноября 1925 года, в день преподобного мученика Стефана земля налетит на небесную ось…» Кстати, в булгаковском «Собачьем сердце» речь шла о манипуляциях с телом и создании нового существа…

Теперь какова же альтернатива, позволяющая человечеству отказаться от самоповреждений перед лицом близкой смерти?

Как ни банально звучит, это философия гуманизма, то есть, согласно определению, рефлектированный антропоцентризм, исходящий из человеческого сознания и имеющий своим объектом ценность человека. Впервые возникнув в античную эпоху, гуманизм предполагал высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей в эстетически законченную форму в сочетании с мягкостью и человечностью. Заметим, это была эра всеобщей грамотности свободных граждан Римской империи.

XIV в., покончивший с учением флагеллантов, стал началом новой волны европейского гуманизма, подготовившей эпоху Возрождения.

Мы не будем говорить о культурных достижениях в эпоху Ренессанса, они и так очевидны. Важнее другое: чем больше расширялись географические и исторические познания европейцев, тем больше интереса они испытывали к традициям «варварских» культур во вновь открываемых колониях и в собственном прошлом.

Здесь характерен пример Англии времен Елизаветы I, Шекспира, Марло – высшей точки английского Возрождения, связанной с письменной культурой. Публикации 80-х и 90-х гг. XVI в. открыли перед современниками мир аборигенов Вирджинии. Были опубликованы рисунки алгонкинов Джона Уайта. Участник французской экспедиции во Флориду (1562–1565 гг.) Жак Ле Мойн де Марке, будучи гугенотом, бежал в Англию после Варфоломеевой ночи и только там сумел опубликовать гравюры, изображавшие татуированных туземцев [Fleming, 2000].

Когда наследником английского престола стал король Шотландии Яков VI, этот факт вызвал активную реакцию в среде тогдашних британских историков, занявшихся поиском общих корней двух народов. Антиквар Уильям Кэмпдон обратился, по традиции, к античным источникам и «заново открыл» тексты, посвященные обычаю пиктов татуировать себя. В «Истории Великой Британии» (1611), написанной Джоном Спидом, изображение татуированной кельтской женщины уже украшало обложку…

Так забытое прошлое стало видеться образованным европейцам утраченным раем. Не правда ли, это похоже на современное восприятие некоторых этнических традиций?

Этнические мотивы. Да здравствуют кельты и японцы!

Если говорить об «этнических татуировках», далеко не всегда они имеют в своей основе твердые исторические обоснования. Это можно сказать об одном из самых популярных направлений – нанесении на кожу кельтских орнаментов. Как мы уже отмечали в главе 2, долгое время признанные исследователи древней культуры островных кельтов скептически относились к татуировкам, якобы распространенным среди них, несмотря на сообщения греческих историков и знаменитых римских полководцев. В крайнем случае, признавалось, что кельты индоевропейского происхождения могли позаимствовать традицию расписывать свое тело от более древнего аборигенного населения островов, частично истребленного, частично ассимилированного воинственными пришельцами. Специалисты по кельтам несколько дрогнули после открытий замерзших скифских мумий в горах Алтая. Судя по всему, скифы, так же, как и древние жители Синьцзяня, чьи татуированные мумии нашли позже в пустыне Такламакан, были индоевропейцами, как и кельты. Но так ли это важно для адептов современного этнического стиля? Они хотят, чтобы древние кельты были татуированы, и они делают себе наколки в этническом стиле, как они себе это представляют.

Так уж получилось, но уже как минимум второй раз за недавнюю историю человечества начало века совпадает с оживлением интереса к традициям дальневосточных культур. Если в начале ХХ в. этот интерес привел к повсеместному распространению ширм и бумажных вееров, то в XXI в. – в центре внимания ирэдзуми и живописная традиция укиё-э, характерная для периода Эдо (1603–1868). Казалось бы, оба вида изобразительной деятельности существовали независимо друг от друга долгие столетия. Но только сейчас специалисты обратили внимание на изображения татуировок в «картинах текущего мира» [Takahiro Kitamura, 2003].

Они помогают изучать стилистику прежних татуировок и обогащают современную традицию. Многие картинки запечатлели знаменитых актеров с телами, разукрашенными цветущей сакурой, драконами, разнообразными растительными орнаментами и более сложными мифологическими сюжетами.

Мы уже говорили об основных сюжетах японских татуировок, а в предыдущей главе упомянули о распространенности их у якудза. Но, оказывается, архетипическая «разбойничья идея» сыграла в возникновении ирэдзуми у японцев куда большую роль. Знаменитый востоковед и писатель, автор детективов про судью Ди, Роберт Ван Гулик считал, что на простых жителей Японии повлияла популярная новелла «Суйкодэн», заимствованная у китайцев и опубликованная в 1757 г. История 108 воинов стала очень востребована горожанами эпохи Эдо, во многом благодаря красочным татуировкам, а многочисленные художники и артисты стали подражать благородным эпическим разбойникам, нанося ирэдзуми.

Популярные искусства эпохи Эдо – театр Кабуки, укиё-э (печать картинок с помощью резных деревянных дощечек) и ирэдзуми – оказали друг на друга большое