Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну и пошел ты.
— Я не обижаюсь. Я это заслужил.
— Не говори, что не обижаешься. Мне не нужно твое прощение. И не смей через два года слать мне по ночам эсэмэски, когда выпьешь, а по телевизору не будет ничего интересного. — Тон ее голоса становился резче с каждым словом. — Знаешь, что родные твоей жены будут говорить о тебе, когда ты уйдешь?
— Нэнси! — сказал Джордж. — Я понимаю, что ты очень зла на меня.
— Что у тебя низкий лоб и короткие ноги. Джордж слегка ударил кулаком стенку сарая.
— Нет. — Джордж казался смертельно усталым. — Они скажут, что я непутевый, но им нет никакого дела до моих ног.
Джордж измерил лоб большим и указательным пальцами.
— Я не хотела, — сбавила обороты Нэнси.
— Знаю.
— Я пытаюсь быть жестокой.
— И я тебя за это не виню.
— Ты разбудил во мне все самое худшее.
— Я понимаю, тебе нелегко, — произнес Джордж.
— Надо же, какой понятливый. Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя молодцом.
— Нэнси…
Она отключилась.
Джордж опустился на деревянную скамью возле кормушки для птиц.
Он был поглощен мыслями о том, что разговор получился отвратительный, хуже некуда, и не заметил, как зажегся уличный фонарь и к нему стали приближаться шаги.
— Кто такая Нэнси, Джордж?
41
Стелла рассеянно следила за речами. Она не могла сказать, когда именно появилось у нее это новое чувство.
Может быть, когда они с Джорджем шутили насчет бедной Агнес, растоптанной и убитой.
Может быть, когда они вдвоем дразнили мать по поводу мобильных телефонов или когда смеялись над инопланетянскими конвертиками, слепленными Стеллой. А может быть, оно было вызвано тем, что Джордж пришел сюда сегодня ради ее семьи, что он собирался ночевать здесь, хотя и ненавидел ее.
Она очень долго на него злилась. И вдруг злость необъяснимым образом стала рассеиваться.
А это причина для тревоги. Необходимо снова мобилизовать свое раздражение, вскормить его и подпитать кислородом.
Но все стало еще хуже. Во время торжественной части Джорджу позвонили, и он под ледяным взглядом матери выскочил во двор. Выходя, он одновременно с благодарностью и пренебрежением махнул теще, и Стелла почувствовала, как в груди расцветает обезоруживающая нежность.
Потому что тот мужчина в саду, только что взбесивший ее мать, казался теперь Стелле роднее всех в этом доме.
Не оттого ли, что, очутившись среди родных, рядом с отцом, матерью и сестрой (и условно с братом, чье прибытие пока только ожидалось), — в кругу близких, в который, по идее, должна была прекрасно вписываться, — она вдруг поняла, что из всех присутствующих ей ближе всех Джордж?
«Я просто должна приложить больше усилий, чтобы быть доброй к родственникам, особенно к Хелен. Вот и все», — внушала себе Стелла.
Она вполуха слушала окончание речей, пытаясь стряхнуть нежелательное чувство. Нежелательное, потому что последние дни, проведенные в браке с Джорджем, были невероятно утомительными. Сейчас ей нравилось быть одной, нравилось, что в доме больше никого нет и не надо учитывать ничьи интересы, ни с кем спорить и ни на кого обижаться. Жизнь стала гораздо проще.
Стелла увидела, как отец направился к сараю. Заметив, как Джордж ходит туда-сюда, разговаривая по телефону, она улыбнулась и даже с нежностью подумала о его привычках, которые раньше ее раздражали: муж любил вздремнуть после обеда, не мог пройти мимо киоска, не купив газировку и кучу сладких закусок в ярких упаковках, несмотря на то что они уже лет тридцать были ему не по возрасту. А в этот день она наблюдала за его персонажем мистером Аулишем — противным властным типом, уделявшим слишком много внимания внешнему виду и гормональному статусу женского персонала.
Нет. Надо определенно подвести черту. Те визиты в продуктовый киоск ужасно действовали ей на нервы. Хватит их романтизировать.
Стелла взглянула на Скотта. Бывший любовник с устаревшими взглядами на взаимоотношения полов, отпускающий снисходительные замечания, человек, который владеет зданием, где располагается магазин ее семьи, и считает это личным достижением, а в то же время, как рассказал ей Джордж, скрывает от матери, что курит.
Нет, встреча со Скоттом сегодня ей не помогла. Тут ловить нечего.
Стелла уже подумывала о том, чтобы снова начать ходить на свидания. А вокруг было полно мужчин в сто раз хуже Джорджа. Образец номер один сейчас стоял около подноса с канапе в гостиной ее матери, объясняя с точки зрения логистики, как приспособить подвал под жилое помещение.
Стелла снова выглянула в окно. Что это делает Джордж? Бьет кулаком дерево?
Похоже, что так. Видимо, он чем-то увлечен или даже озабочен.
Стелла тряхнула головой. Надо прогнать навязчивые мысли прочь.
Потому что это даже не мысли, а ощущения, разожженные сегодняшним необычным днем.
Потому что они несбыточные. Сентиментальные. Беспочвенные.
И смехотворные.
Где-то Стелла совершила колоссальную ошибку.
42
— Кто такая Нэнси, Джордж?
Джордж резко вскинул голову и в явной панике столкнулся взглядом с Томми.
Тесть взирал на сидящего на скамье зятя. Тот выглядел как всегда: те же глаза, то же беззащитное выражение лица, — однако теперь Томми знал, что это не дельфин, а акула.
— Я прятался в сарае. — Томми был слишком зол, чтобы садиться. — И слышал твой разговор.
Джордж сцепил руки.
— Что именно вы слышали?
— Не пытайся изворачиваться. У тебя роман на стороне.
— Нет. Нет.
Не должен ли он влепить нерадивому зятю оплеуху?
— Стелла знает?
Джордж распахнул глаза.
— Это не то, что вы думаете! Сегодня я не могу объяснить, но вы ошибаетесь.
— Я считал тебя порядочным человеком. Верным мужем.
— Вы все не так поняли. И Стелле не надо об этом знать, вы только причините ей боль.
Томми стиснул зубы.
— Вот, значит, как? Я должен ради дочери оставить без внимания твою интрижку? То есть все нормально, пока она не знает? Очень по-французски. Ты и «А-ля Jardin» друг друга достойны.
— Я… — Джордж выгнул брови. — Извините, «Le Jardin»? А при чем здесь магазин?
— Как старомодно. — Томми сложил руки на груди. — И они еще считают меня динозавром.
— Никто так не считает, Томми.
— Я не думал, что ты из таких мужчин, Джордж.
— Я не из таких.
— Ты упал в моих глазах. Мы всегда знали, что ваш союз со Стеллой не идеален, но я считал, ты ее уважаешь.
