Еще одна паршивая ирония — до этой ночи я легко могла доказать и Сереженьке, и папочке свою “невинность”. Просто надо было посетить гинеколога. Какого-нибудь, которому бы поверил отец. Но сейчас уже нет. Сейчас уже это не выход и ничего не вернешь. Хотя…

Я не хочу ничего возвращать. Ради чего? Оправдаться перед мудаком-муженьком? Да в гробу я видела те оправдания. Мне не нужно ни в чем оправдываться. Я не знаю, почему не вышло у Баринова, но вышло у Вадима. Хорошо, что вышло у Дягилева, на самом деле. Больше никому такого и не хочется «предлагать». Может, он хоть ненадолго меня запомнит?

А больше ничего у меня с ним не будет.

Больше не повторится это безумие, я смогу отмазаться от Баринова, но с Вадимом я быть точно не смогу. Покуда я дочь своего отца — не смогу. Он меня просто убьет, заикнись я о таком. Или его хватит удар.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он и так в больнице… После инфаркта.

Я не могу от этого отвернуться. Совсем не могу.

Некая часть меня хочет быть дрянью, порвать все контакты с семьей, но… Я не смогу потом смотреть себе в глаза, если позволю это. Я не имею права на Вадима, что уж там.

Да и не нужна я ему, он получил меня, выбросит меня из головы часа через три. На оргии полно красивых девушек. Можно ни в чем себе не отказывать.

Господи, как же неприятно об этом думать. Как это я умудрилась так потерять от него голову?

— Отец и правда при смерти? — тихо спрашиваю я, выкручивая пальцами пуговицу на рукаве пальто и не глядя на Эльзу. Глаза мои вообще не желают ни на что смотреть. Тоска, смертельная тоска.

— Ну, сейчас уже нет, — ровно откликается Эльза. — Сейчас врачи никаких плохих прогнозов не делают, а через неделю вообще грозят выпиской из клиники. Твой отец рвется раньше, у него, мол, работа и дочь непонятно где, но я надеюсь, что он уймется. Когда ты приедешь. Он ведь хочет тебя видеть.

Я молчу. Вот сейчас молчу уже я. Снова одолевает чувство вины, выкручивает душу наизнанку.

Хочет меня видеть.

Мне бы радоваться, это же хорошая новость, а мне на душе черно. Когда мне плохо — он бьет меня по лицу и вышвыривает из дома. Когда у меня только-только начинает светлеть горизонт — он хочет меня видеть…

Хреновая я дочь. Хотя это не открытие.

Хорошая дочь с Дягилевым не потрахалась бы.

— Когда это случилось?

— В субботу, — уровень яда в тоне Эльзы зашкаливает за все приличные уровни. — Или в воскресенье, если смотреть по часам. Когда кто-то решил взять и уйти из дома. И не вернулся. Когда тебя не нашли его люди.

Твою ж мать…

Из всех ударов по моей совести этот — самый сильный.

— Он сам меня выгнал, — сипло произношу я, — у меня выбора не было.

— Ты могла вернуться к мужу, — обвиняюще рычит Эльза.

— Не могла, — холодно отрезаю я. И даже оправдываться в этом я не буду ни словом. Может быть — перед отцом. Но не перед его содержанкой. Она и так слишком много на себя берет.

— Как ты меня нашла? — спрашиваю без особой охоты, но все-таки. Вадим обещал мне полную приватность. — Тебе Баринов сказал про Вадима?

— Баринов? — Эльза аж отворачивается от дороги на секунду, чтобы глянуть на меня ошалелым взглядом. — Он знает, что ты… С Вадимом?

— Знает, — я пожимаю плечами. — Вадим с ним разговаривал.

Такой длинной матерной реплики я еще ни от кого не слышала.

— Он ведь скажет, — тихо шепчет Эльза и сбрасывает скорость. — Он ведь все расскажет… А Олег… Он же не перенесет этого. Он еще не оправился.

А я вряд ли перенесла тот уровень травли и преследования, что мог бы мне устроить Баринов, пользуясь тем, что мой отец меня защитить не может.

Ситуация кажется безвыходной, но я ни мыслью не шевельнусь в сторону Вадима. У меня самой был нервный срыв. Если бы не Дягилев — в каком бы состоянии я сейчас находилась и где?

— Так как ты меня нашла?

— Вообще-то отследила от универа, — коротко отвечает Эльза и материт автомобильным клаксоном ночного пешехода, рванувшего на красный. — Пыталась подкараулить, когда ты будешь без охраны. Но не вышло. Ты знала, что Дягилев приставил к тебе троих?

— Нет, я знала только об одном. — Я передергиваю плечами. Честно говоря, плевать. Это дело Вадима. Он решил обеспечивать мою безопасность, и не мне с ним обсуждать его методы. Они сработали. Тем более, что ничего внятного я бы ему не смогла возразить.

— Если бы твой отец занимался твоими розысками, тебя выдало бы уже наличие охраны, — безжалостно сообщает Эльза. — Я так поняла, что Дягилев решил отомстить Олегу за меня и взял в оборот тебя.

Мне хочется её ударить, вцепиться в волосы, треснуть головой об руль, хотя… Она ведь не сказала же ничего нового для меня. Даже сам факт того, что Вадим может мстить моему отцу, соблазняя меня, я в виду имела. Я знала. А тем временем Эльза продолжает говорить.

— Я знала про суаре, знала, что Вадим его не пропустит, ну и он не мог не отвести сюда женщину, которую хочет соблазнить. Попасть было не сложно — Вадим не аннулировал мой клубный допуск. Видимо, оставлял шанс на возвращение или просто забыл. Но он от тебя не отходил, я понадеялась, что в комнату искушений он тебя отправит, и караулила тебя там. А маска у тебя приметная, опознала по ушам.

— Ты скажешь отцу? — я не договариваю. Если честно, мне сейчас настолько черно, что вообще до лампочки. Просто нужно понять, к какому аду мне готовиться.

— Ага, конечно, расскажу, только гроб ему закажу перед этим, — ядовито откликается Эльза. — Его же удар хватит. Тебе хоть стыдно вообще?

— Нет, — устало откликаюсь я, и Эльза затыкается. Это хорошо. Это очень хорошо.

Ведь мне и вправду не стыдно. Разве что перед Вадимом. Ведь именно от него я снова сбежала. Но… Он просил у меня один вечер. Больше мне судьба и не дала.

— Если бы ты была моей дочерью… — начинает Эльза снова с явным намерением воззвать к моей совести.

— Какое счастье, что ты мне никто, — перебиваю я её.

Серьезно — это уже вне всяких рамок. Вот только лекций о моральном облике от содержанки мне и не хватает для полного счастья. Кто-то там звезду поймал, из-за того что спит с моим отцом? Мало мне папочки, что контролирует мою личную жизнь, так и его баба ко мне в эту жизнь лезет, как будто я забыла у неё спросить.