Если верить словам Приска, выплата дани гуннам непосильным бременем легла на жителей империи. «Побоями вымогали у них деньги, по назначению чиновников, на которых возложена была царем эта обязанность, так что люди издавна богатые выставляли на продажу уборы жен и свои пожитки. Такое бедствие постигло Римлян после этой войны, что многие из них уморили себя голодом или прекратили жизнь, надев петлю на шею. В короткое время истощена была казна; золото и беглецы отправлены были к Уннам».

Но жалобы римлян вызывают некоторое недоумение484. Олимпиодор, описывая жизнь своих сограждан в первой половине V века, сообщает: «Многие римские дома получали от своих владений по сорок кентинариев золотом ежегодно, кроме хлеба, вина и прочих продуктов… Доход же второстепенных домов в Риме равняется пятнадцати или десяти кентинариям»485. Кентинарий был равен ста литрам, то есть ежегодный доход одного крупного землевладельца в золоте (не считая натуральных продуктов, идущих к столу его домочадцев) составлял 4000 литр. Полутора таких сумм было достаточно, чтобы выплатить дань Аттиле за все истекшие годы. Правда, Олимпиодор писал о жителях Западной империи, но маловероятно, чтобы доходы на западе и на востоке так уж сильно разнились.

Приск, лично участвовавший в переговорах с гуннами, не мог ошибиться, называя размер выплачиваемой дани. Близкие суммы мы встречаем и у Феофана486. Вероятно, Аттила не отличался особым корыстолюбием и, что бы там ни говорили римляне, удовлетворялся вполне умеренной данью. Значительно требовательнее он был в том, что касалось выдачи пленных и перебежчиков. Он стоял на том, что владения гуннского вождя никто не имел права покинуть без его личного разрешения. Причем он требовал обратно как римских военнопленных, бежавших от гуннов на родину (впрочем, они могли откупиться золотом), так и своих подданных-эмигрантов. Приск пишет:

«Римляне убивали многих переметчиков, потому что те противились выдаче их Скифам. В числе их было несколько человек из царского рода, которые переехали к Римлянам, отказываясь служить Аттиле. Сверх всего этого Аттила требовал еще, чтоб Асимунтийцы выдали всех бывших у них военнопленных, Римлян или варваров»487.

Театр военных действий 440‐х годов

К освобождению своих соотечественников из плена Аттила тоже относился очень ревностно. Он отказался утвердить мирный договор и отвести войска до тех пор, пока хоть один гуннский воин оставался в плену. В Асимунте – одном из немногих городов, которые смогли выстоять против гуннского нашествия, – после выдачи пленных и перебежчиков были удержаны два гунна. Жители города отказывались освободить их, потому что гунны во время осады захватили нескольких местных мальчиков-пастухов. Теперь асимунтийцы требовали своих детей назад. Аттила приказал разыскать мальчиков и затянул переговоры о мире до тех пор, пока пленные гунны не получили свободу. Правда, искомые пастухи так и не были найдены, но гунны поклялись, «что у них тех мальчиков не было». Асимунтийцам пришлось удовлетвориться этими заверениями и отпустить пленных. Впрочем, они отплатили гуннам той же монетой. «Асимунтийцы также поклялись, что убежавшие к ним Римляне были ими освобождены. Они в этом поклялись, хотя у них и были некоторые Римляне; но они не считали преступлением божиться ложно, для спасения людей своего племени»488.

Весь 447 год прошел под знаком дипломатических переговоров. Приск пишет: «Вслед за заключением мира, Аттила отправил посланников в Восточную Империю, требуя выдачи переметчиков. Посланники были приняты, осыпаны подарками и отпущены с объявлением, что никаких переметчиков у Римлян не было. Аттила послал опять других посланников. Когда и эти были одарены, то отправлено было третье посольство, а после него и четвертое. Аттила, зная щедрость Римлян, зная, что они оказывали ее из опасения, чтоб не был нарушен мир, – кому из своих любимцев хотел сделать добро, того и отправлял к Римлянам, придумывая к тому разные пустые причины и предлоги. Римляне повиновались всякому его требованию; на всякое с его стороны понуждение смотрели, как на приказ повелителя»489.

В 448 году дипломатические игры продолжались490, и Аттила прислал в Константинополь очередных послов: гунна Эдикона (Эдекона), «отличавшегося великими военными подвигами», и Ореста Римлянина, жителя Паннонии. Аттила снова «жаловался на Римлян за невыдачу беглых» и требовал, чтобы римляне перестали «обрабатывать завоеванную им землю». Кроме того, гуннский вождь хотел перенести место торга между римлянами и гуннами с берегов Истра на юг, в Наисс, «который полагал он границею Скифской и Римской земли, как город им разоренный». И наконец, он предложил, «чтоб для переговоров с ним о делах еще не решенных, отправлены были к нему посланники, люди не простые, но самые значительные из имевших консульское достоинство; что если Римляне боятся прислать их к нему, то он сам перейдет в Сардику для принятия их».

Переговоры зашли в тупик, и, когда гуннские послы собрались в обратный путь, Феодосий решил отправить с ними своих дипломатов, которые должны были «представить Аттиле царское письмо». Феодосий просил Аттилу не нарушать мирного договора «нашествием на Римские области», сообщал «что сверх выданных прежде беглецов посылает к нему семнадцать человек, и уверял, что у Римлян не было других беглых из областей Аттилы». Вопросы обработки спорных земель и переноса ярмарки Феодосий обсуждать не стал и послам этого не поручил. Но он предложил, чтобы Аттила направил в Константинополь своего сановника Онигисия (Онегесия) «для разрешения всех недоразумений». Предложение Аттилы лично встретиться с римскими «посланниками высшего достоинства» Феодосий решительно отверг – он заявил, что у римлян «звание посланника всегда отправлял какой‐нибудь воин или вестник» и что Аттиле, опустошившему Сардику, «не было прилично» являться туда для переговоров491.

Впрочем, Феодосий отнюдь не собирался всерьез учить варвара приличиям – у него на тот момент были относительно Аттилы совершенно другие планы. Посольство, которое он к нему направлял, имело тайное поручение физически уничтожить гуннского вождя. Возможно, именно поэтому Феодосий и не хотел направлять к гуннам высокопоставленных сановников – он не был уверен, что послы благополучно вернутся в Константинополь492.