Ким, Гай, Мэри и я пару раз совершили поездки на джипе; Гай обычно усаживался сзади, без конца напевая «Don’t dilly-dally on the way» и какие-нибудь частушки собственного сочинения вроде «I’m a tired old all-in wrestler, roaming round the old Black Sea» («Я — усталый борец, рыскающий вдоль Черного моря»). Мы всегда слышали от него разные истории о неожиданных знакомствах со знаменитостями. «Будь у меня выбор, — говорил он, — я бы еще подумал, с кем лучше встретиться — с Черчиллем, Сталиным или Рузвельтом. Но только с кем-то одним. Как бы то ни было, с Черчиллем я уже встречался…» Он был далек от того, чтобы просто хвастать известными именами, и мог говорить интересно, зачастую очень увлекательно, o людях, с которыми лично знаком, да и на многие другие темы. Но мне кажется, его, по-видимому, немалые умственные дарования стоит все-таки принять на веру: у него попросту не было существенного применения для них или определенной выносливости, терпения для интеллектуальных достижений даже на скромном уровне министерства иностранных дел. Том Драйберг5 приписывал ему способности политического пророчества: вероятно, Гай, будучи в Москве, посоветовал Гарольду Макмиллану сменить Энтони Идена на посту премьер-министра, тогда как все эксперты пророчили на этот пост Рэба Батлера[33]. С моей точки зрения, не слишком рискованная ставка; и потом, уже в Стамбуле, Гай пророчески заявил, что следующим премьером станет Гектор Макнейл.

Что он делал для русских? Если полностью верить тому, что пишет Ким, то Гай выполнял для него роль курьера в Испании и снабжал деньгами. По-видимому, это говорит о том, что Гай еще в 1937 году поддерживал непосредственные контакты с русскими или, по крайней мере, с их агентом. Иными словами, он не был просто второстепенным агентом Кима, который поддерживает связи с советской разведкой только через самого Кима Филби. Как личный помощник Макнейла и до некоторой степени на других должностях — он имел возможность стать важным советским осведомителем. Использовался ли он в таком качестве? Или русские отчаялись получить надежные разведданные от этого не в меру подвижного и сверхсубъективного связника? Он, по-видимому, был для них такой же большой головной болью, как и для своего начальства в министерстве иностранных дел. В фильме «Carry on Spying» («Продолжай шпионить») есть эпизод, в котором Кеннет Уильямс в качестве агента Секретной службы встречается со своим шефом и его заместителем. Когда Уильямс выходит из кабинета шефа, умудрившись по ходу дела сломать дверь, заместитель восклицает в сердцах: «Ну хоть бы кто-нибудь сделал ему приличное предложение!» В 1951 году в Дипломатической службе и за ее пределами, должно быть, работало немало людей, которые облегченно вздохнули, когда Гай наконец принял предложение от другого работодателя или, вероятнее всего, «добыл» его; похоже, он сам себя пригласил на новое место. После Эйлин Гай Бёрджесс, по-видимому, наиболее трагический персонаж во всей этой истории. Почти все, к чему он прикасался, завершалось неудачей, провалом. В отличие от Кима у него не хватало духу для той роли, которую он призван был выполнять. Интересно, проявилось ли это хоть как-то во время его визита в Стамбул и не послужило ли причиной для крайнего беспокойства Кима, когда Гай так и не вернулся домой поздно вечером. Бедняга Гай: он был фактически выслан в Сибирь в возрасте сорока лет (первые два-три года ссылки ему пришлось провести в Куйбышеве)6. Очевидно, ему не хотелось жить в России, даже в Москве; и когда там наконец появился Ким, его друг в течение долгих тридцати лет, Гай уже был при смерти7.

Роды моей жены прошли нормально, хотя не обошлось без маленького происшествия. Сами мы находились в Азии, а американский госпиталь — в Европе. Поскольку паромы останавливались здесь ранним вечером, Ким тщательно все распланировал. Если бы схватки начались ночью, мы собирались тут же звонить в посольство. После этого один из охранников посольства и помощник Кима должны были мчаться вдоль европейского берега к месту напротив местечка Ваникей. Там местный рыбак пообещал сразу же переправить их через Босфор. Ничего плохого не может произойти, успокоил он, потому что он спит в своей лодке круглый год. Этот план предполагалось ввести в действие в полночь 1 сентября. Но оказалось, что именно в этот вечер лодочник решил уйти повеселиться с приятелями. Находчивый помощник Кима смог отыскать другую лодку, и вместе с охранником посольства им удалось в итоге причалить к берегу у деревни Ваникей. Ким, Мэри и я осторожно зашли в лодку; Гай тоже захотел поехать, но лодка и так была перегружена. Увлекаемые на юг течением, мы причалили к берегу в двух милях от того места, где ждал автомобиль посольства. В итоге мы задержались дольше положенного. Дорога от двери до двери отняла у нас три часа, но тревога оказалась ложной. Неделю спустя, когда начались реальные схватки, мы спокойно сели на паром. К тому времени Гай уже уехал. Больше мы его никогда не видели…

Это лето выдалось для Кима не слишком приятным. Впервые с тех пор, как я его знаю, его все начинало постепенно угнетать. Он оставался таким же гостеприимным и щедрым, как всегда, но часто бывал угрюм, легче поддавался раздражению, даже злился. Когда я возвратился из больницы в шесть вечера, то обнаружил его совершенно пьяным; до этого он уличил своего повара в какой-то мелочи и тут же уволил. Не исключено, что за эти недели в его секретной жизни тоже произошли неприятности; возможно, нежелательную информацию сообщил ему Гай, или, может быть, это был страх перед другим хорошо осведомленным перебежчиком. Но в то время ему хватало и семейных неприятностей.

Мэри с ребенком должны были отправиться в Тегеран самолетом, я же возвратился туда по суше: провел три ночи в спальном вагоне по пути в Эрзурум, затем на машине вместе с приятелем, который перегонял свой автомобиль из Тебриза. Мы проехали мимо Арарата, который со своим меньшим собратом доминирует над окружающими долинами, как Фудзи в Японии. Вообще, это было одно из излюбленных мест Кима Филби в Турции. Хотя я лично предпочитал в целом более бескомпромиссный ландшафт Северной Персии, пришлось уступить ему Арарат. Я хотел бы еще попутешествовать с ним в Восточной Турции — или по Персии, — но этому не суждено было случиться.

За последующие три года мы с Кимом виделись лишь однажды. В конце лета 1949 года он был назначен на ответственный пост представителя СИС в Вашингтоне и должен был осуществлять связь со штаб-квартирами ФБР и ЦРУ. Это был важный шаг в его карьере. Период его предварительного инструктирования в Лондоне частично совпал с моим отпуском, и мы столкнулись друг с другом в главном офисе. Он пригласил меня пообедать на квартире у миссис Элейн на Кэдоган-Гарденс, где разместилось его семейство. Вскоре после этого он уехал в Америку и на тот момент исчез из моей жизни. По возвращении в Тегеран я не получил о нем никаких известий. Правда, откуда-то я узнал, что Гай Бёрджесс тоже получил назначение в Вашингтон, а значит, подумал я, он где-то рядом с Кимом.