С проворством, которого сама от себя не ожидала, я сунула между нами газету, и Вудворд смачно поцеловал типографский шрифт. В следующий миг листок выдрали из моей руки и отшвырнули в сторону.

– Отпустите! – рванулась изо всех сил, но он только плотнее притянул меня к себе.

– А вы с характером, мисс Руа. – Глаза графа сверкнули. – Люблю женщин с характером.

Прежде чем я успела опомниться, рука Вудворда легла мне на грудь, сминая через ткань платья.

– Нет! – прошептала задыхаясь, тщетно пытаясь вырваться из захвата. – Нет!

– Тише! – прошипел он, и широкая ладонь запечатала мне рот.

Воздуха не хватало, но я все равно вцепилась в нее зубами, вцепилась изо всех сил. Рот наполнил солоноватый привкус крови, граф взвыл, и щеку обожгла пощечина, от которой зазвенело в ушах. Я пошатнулась, с трудом удержавшись на ногах, кабинет поплыл перед глазами. Над нами прокатилась волна магии, на миг поглотившая все звуки: Вудворд накинул полог безмолвия. Бросилась к двери, но он перехватил меня и с силой швырнул к столу. Щелчок повернувшегося ключа прозвучал громче выстрела, а взбешенный граф шагнул ко мне.

– Поклясться могу, с месье Орманом вы были более покладистой…

– Нет.

Вудворд как-то странно дернулся, отпрянул от меня и захрипел. Лицо его дергалось и размывалось, поэтому в первый миг показалось, что у меня галлюцинации. Потому что Орман шагнул к нам прямо из… воздуха. Напоенного зеленью воздуха, от которого по коже тянуло холодом. Изумрудная плеть, обернувшаяся вокруг графского горла, шипела как готовая ужалить змея, а сам граф замер, судорожно хватая ртом вдохи. Он попытался перехватить наброшенную петлю, но тут же вскрикнул и затряс рукой.

– Очень предусмотрительно с вашей стороны было поставить полог безмолвия, – заметил Орман, наматывая хлыст, совершенно не причинявший ему вреда, на запястье.

– Вы… вы кто такой… и что вы тут делаете? – прохрипел Вудворд.

– Я пришел за своей женщиной, которую вы, если меня не обманывает интуиция, только что собирались взять силой. И… – взгляд Ормана скользнул по моему лицу, задержавшись на пылающей щеке и превращаясь в угли, – если не ошибаюсь, вы ее ударили.

Я даже вздохнуть не успела, как граф согнулся пополам, а вывернутая за его спиной рука хрустнула, и глаза Вудворда вылезли из орбит. Он заорал так, что мне захотелось попятиться, вместо этого я отпрянула и наткнулась на стол. Моргнула, глядя на стоящего на коленях графа. Потом еще раз.

– Просите прощения, – жестко сказал Орман.

– Ч-что…

– Я сказал: просите прощения. Или сломаю вторую.

Не выпуская хлыста, перехватил руку графа, которой тот цеплялся за пол.

– Я прошу прощения! – выпалил Вудворд.

Глаза его сверкали от ненависти, будь у него возможность, он бы придушил нас обоих.

– Не верю. – Орман сильнее надавил на запястье, и граф взвыл. – Просите прощения выразительнее. Вы вели себя как перебравший матрос в таверне, это тоже не забудьте упомянуть.

В его голосе звучала плохо скрываемая издевка, нанизанная на металл.

– Прошу прощения, мисс Руа, – процедил Вудворд. – Я вел себя недостойно, и я это признаю.

– Чудно. – Хватка Ормана разжалась, хлыст с шипением растаял в воздухе. Не в силах поверить в то, что произошло, переводила взгляд с баюкающего руку графа на стоявшего напротив мужчину. – Потрудитесь прислать расчет и вещи мисс Руа по этому адресу.

Он сунул карточку в нагрудный карман Вудворда.

– Все уяснили?

– Вы пожалеете. Я вам устрою веселую жизнь, вам и вашей…

Полог безмолвия рухнул в одно мгновение: рассыпался тишиной, звенящей в ушах, чтобы потом все звуки стали несоизмеримо ярче.

– Не говорите того, о чем потом можете пожалеть, граф, – удивительно мягко сказал Орман, но эта мягкость сдавила шею не мягче магического хлыста. – В ваших же интересах, чтобы случившееся здесь осталось между нами. В противном случае все ваши визиты в дом удовольствий мисс Лизбет Рокман, все ваши маленькие пристрастия вроде наручников и исхлестанной задницы, станут достоянием общественности.

Он сложил пальцы на уровне подбородка, глядя на злющего графа.

– Хороший подарок дочери на помолвку, не так ли? Кстати, не уверен, что она состоится. После такого.

Прежде чем Вудворд успел ответить, Орман шагнул ко мне и накинул на плечи свое пальто.

– Пойдемте, мисс Руа.

– Никуда я с вами не пой…

Заканчивала фразу я уже на улице, в пустынном садике, окружавшем дом Вудвордов. Голова закружилась еще сильнее, прохладный воздух ожег легкие, заставив закашляться, и Орман плотнее запахнул пальто прямо на мне. Стоило подумать, что окна кабинета как раз выходят на этот самый садик, как мою ладонь сжали сильнее, увлекая за собой. Опомнилась только возле мобиля, когда передо мной распахнули дверцу.

– Вы ему руку сломали, – сказала хрипло.

– Пусть радуется, что не шею.

– Вы сломали ему руку! – повторила я, чувствуя, что на меня накатывает странное отупение.

– Он это заслужил, – Орман развернул меня к свету и нахмурился.

Стянул перчатку, легко коснувшись пылающей скулы пальцами, и в нее словно тысячи иголок вонзились. Рванулась, но он меня удержал – за талию, без малейших усилий.

– Тихо. Сейчас все пройдет.

Светлые глаза потемнели до черноты, и смотреться в них было странно. Особенно странно было стоять рядом с ним в его пальто, чувствуя, как немеет щека. Боль отступала, покалывание теперь ощущалось как через мягкую подушечку.

– Как вы вообще меня нашли… вы…

– Я приехал за вами, чтобы встретить после занятий, а вы долго не выходили. Потом сработала метка.

– Метка?

– Должники частенько пытаются свести счеты с жизнью, иногда с ними пытаются свести счеты другие заемщики. Метка предупреждает, когда возникает угроза… капиталовложениям. А теперь садитесь, мисс Руа. Садитесь, – жестко повторил он. – Лучше не спорьте со мной. Не сейчас.

В глазах его плескалось что-то очень опасное, темное, как туман над непроходимой топью, и я подавилась возражением. Опустившись на сиденье, обхватила себя руками, пытаясь понять, что мне делать дальше. Не понималось. Голова вообще отказывалась работать, как если бы ее набили опилками. На этот раз мы не выезжали на обводную дорогу, ехали через весь город. Ехали гораздо медленнее, особенно через центр (из-за экипажей и снующих по городу пешеходов). На Ормана я не смотрела, его руки сжимали руль с такой силой, что в ушах то и дело звучал хруст. Хруст запястья Вудворда, из-за которого все внутри сжималось.

По салону тянулся туман, или у меня перед глазами стояла пелена – не знаю. Орман тоже хранил молчание, но в молчании этом было нечто гораздо более жуткое, чем даже в шипении изумрудной змеи. Сама не знаю, с чем это было связано, но мне хотелось толкнуть дверцу и выйти прямо на мостовую, а потом бежать без оглядки. Только его слова, сказанные отнюдь нешуточным тоном, словно утопили в сиденье.