за каменные стены, такое себе удовольствие. Хотелось зажмуриться и скулить, словно щеночек. Но я же кремень — поэтому просто материлась, про себя, конечно.

Мы выползли совсем не в том месте, где я ожидала. Передо мной теперь лежало большое плоское плато, где-то внизу, метрах так в ста пятидесяти, шумел океан. Чуть в стороне склон был более пологий, наверняка если я пройду в ту сторону — найду спуск к воде. Но мне пока не хотелось. Хотелось стоять наверху и смотреть на весь этот простор.

В данный момент хотелось напомнить себе, что я землянка и это место не может вызывать таких чувств, словно я очутилась — дома.

За спиной зашуршали камни, и я оглянулась. Ящерица смотрела на меня не отрываясь. Хотела сказать: не моргая, но, черт его знает, моргают ли ящерицы вообще.

— Это твое место на наш-ш-шей земле-е-е… — вкрадчиво проговорила она.

Вот же чертовка! Уговорила, когда дойдут руки, официально выделю эту землю ящерам, но это плато и прибрежную зону оставлю в свое владение.

Но! На ее заявление лишь кивнула — мол, услышала.

И тут за спиной у Шей я увидела небольшой трехэтажный дом. Его стены выложены из крупного камня, арочные окна, небольшая мансарда на третьем этаже, и покатая черепичная крыша.

— Твое-е-е…

Я это поняла и без ящериц, но молодец, что сказала вслух.

Направилась было к дому.

Удивительно, как сюрпризы бодрят. Пока выбирались из туннелей думала, что стоит остановиться — усну. Сейчас же я полна энтузиазма и бодрости.

— Ш-ш-ш…, — отвлекла меня ящерица от своих мыслей и махнула своим носов чуть в сторону от дома.

Я последовала ее совету исключительно из вежливости. Что может меня удивить сильнее, чем шикарный вид на океан или дом мечты, с шикарным видом на океан, но…

Мои ноги подкосились, я едва не упала — просто замерла. Пыталась сказать хоть слово, но не могла выдавить из себя ни звука. Сколько уже прошло, почти десять месяцев? Прожить десять месяцев с чувством потери и горечи одиночества. Эта горечь впиталась в меня, въелась в кожу, из-за нее я трудилась, как проклятая, чувствуя эту горькую вонь повсюду.

Стала избегать друзей, не могла видеть их лица. Они живы, и я была жива… Это казалось сродни проклятию, так жить… И понимать, что Они могут, а у меня получается лишь дышать и существовать. И, Боже, как хотелось их за это ненавидеть, но это было бы неправильно и мелочно.

Его лицо было скрыто привычным для этого мира головным убором, или по-нашему, земному, арафаткой. Он вышел из-за стен и осторожно пошел по направлению к нам. Шел медленно, непривычно осторожно, раньше его движения были резки и порывисты. На мгновение засомневалась — может, ошиблась. Но, нет, это же Шэнли. Мой Шэнли.

Хотела рвануть сразу к нему на встречу — обнять, зацеловать, — но Шей преградила мне путь, бросив предупреждающий взгляд.

Шэнли приостановился и наклонил голову, словно прислушиваясь, но мы больше не издали ни звука, и он, чуть постояв, двинулся дальше. Его удлинённую рубашку и широкие штаны трепал легкомысленный ветер, а вот его кулаки были сжаты. Я с удивлением заметила разбитые костяшки пальцев.

Я жадно впитывала каждое его движение и каждый его шаг. Вот он поравнялся с нами, чуть наклонив голову, видимо, опять вслушиваясь, но не стал останавливаться, плавно двинулся дальше. Мои губы дрожали, а по щекам струились ручейки слез. Мы дождались, когда Шэнли подойдет к самому краю обрыва и усядется в позе лотоса, расставив руки в разные стороны, словно буддийский монах, его плечи расслабились, он сделал глубокий вдох и приподнял голову, мне хорошо стала видна повязка закрывающая глаза, подставляя лицо или океаническому ветру, или скромным солнечным лучам.

Когда я оторвала свой взгляд от такой родной фигуры заметила, что Шей уже нет рядом, а солнце довольно низко приблизилось к горизонту.

Старалась сделать все сразу: восстановить дыхание, справиться с ненормальным пульсом, с чокнутыми слезами, с нервами. Решительно двинулась в сторону мужчины, стараясь ступать мягко и бесшумно, но в какой-то момент Шэнли меня услышал, я это поняла по вмиг напрягшимся плечам и застывшей позе.

Не помню, как подошла, как села на корточки против его и как осторожно поцеловала сначала лоб, затем нос и легкий поцелуй достался губам. Шэнли отшатнулся, но я уже его крепко прижимала к себе, приговаривая: — Нашла. Я тебя нашла.

Не сразу, кажется, ему нужно было время осознать, но он осторожно обнял меня за талию и аккуратно, словно я вот-вот могу рассыпаться, притянул к себе.

Глава 32

— Не верю, что это ты…

Я осторожно, едва касаясь, водила дрожащими пальцами по подбородку, по бороде, заросшим щекам, но стоило только приблизиться к повязке, закрывающей глаза, как Шэн отстранялся.

Мы все еще сидели над самым обрывом, под нами гудел океан, и мы молчали. Шэнли не стал ощупывать мое лицо, как это делали все киношные незрячие, а я хотела, чтобы он ко мне прикоснулся. То, что он держал меня за кончики пальцев левой руки меня совершенно не устраивало. Поэтому трогала его сама, и мне совершенно неважно, что он думает о моих непослушных пальцах. Но женская интуиция говорила, что ему нравится.

— Зачем ты здесь, Катя, — он не поворачивал голову в мою сторону, просто слегка наклонял, давая понять, что внимательно меня слушает. Я уже стащила с его головы тряпку и сейчас любовалась отросшими волосами и улыбалась, ей Богу, как идиотка. Он может говорить все, что угодно, но больше я его не отпущу.

— Я тебя искала, — тихо проговорила, и погладила его кисть, сбитые костяшки стараясь не задевать.

— Зачем? — уголок его губ дернулся, ну, то есть ус дернулся. Вот, что с мужчинами происходит в одиночестве.

Что я должна ему ответить на такой вопрос? Что у меня все внутри дрожит от того что он рядом, трясутся колени. Хочется обнять, пожалеть, а потом расцеловать, что мне его не хватало, словно я дышала в половину своих легких. А сейчас дышу и мне больно и страшно. Но как ему это все сказать? Между нами только и были-то довольно странные поцелую.

— Мне тебя не хватало.

Я крепко сжала его ладонь двумя руками, и внимательно всмотрелась в лицо. Боже, как же мне хочется посмотреть в его глаза.

Он тоже сжал мою руку, но проговорил обратное:

— Уходи Катя. Ты… здесь…, —