бурчал Аким, глядя на прочный пластик, в котором хранилось тяжёлое пехотное снаряжение.

— Надо было, — соглашался Василий. И тут же интересовался: — Ну а ты дела свои поделал?

И вот что ему было на это отвечать? Нет, только номер для своей любовницы снял, и всё, а главное дело полуголая грубая девка на завтра перенесла. И он произнёс:

— Нет, так что завтра придётся ещё тут проторчать. Вы ночлег не подыскали какой?

— Так вон в той столовой, — тут Калмыков указал на первое здание от болотной воды, — там комната пятнадцать копеек за ночь стоит.

— Да, — подтвердил Ряжкин. — С кондиционером и мойкой. Без КХЗ можно поспать.

«Во-от… По-людски. Тоже, конечно, недёшево, но всё-таки не рубль двадцать, как в этом „Дону“ запросили».

— Комнату, конечно, снимем, но лодку на ночь оставлять нельзя, — говорит он. — Рассчитаемся на караулы по четыре часа, один в лодке, двое в доме.

— Есть, — коротко ответил Калмыков. И за ним Ряжкин повторил:

— Есть.

* * *

На часах едва пять было, когда Аким уже пришёл в гостиницу; он прошёл через входной шлюз, уже не удивляясь ему. В большом пространстве, да и на маленьких пухлых диванах, никого не было, только парень за стойкой, но и он был не тот, что стоял там вчера.

— Доброе утро, могу я вам чем-нибудь помочь?

— Я Саблин, я номер снял… тут… у вас… — пояснил Аким.

— Секундочку, — молодой человек заглянул в какую-то книгу, что лежала перед ним. — Да, господин прапорщик. Заселение в номера у нас начинается в шесть. Вам нужно подождать немного. Можете снять костюм в раздевалке, она вон там, у входа, и присесть, — парень показал рукой на маленькие диванчики, — подождите немного.

Саблин оглядел большое помещение. Тут было всё так же прохладно, чисто и красиво, но здесь не было ни одного человека.

— Присесть там? А людей что-то нет никого, — произнёс он в нерешительности.

— Так ещё очень рано, — улыбался ему парень.

«Рано? Скоро уже шесть… Через тридцать пять минут».

Саблин, привыкший вставать в два часа утра и выходивший в болото уже в три, был удивлён. И он ведь был не один такой в Болотной. Почти половина казаков из его станицы с трёх до четырёх утра заводили моторы своих лодок. А их жёны и дети в это же время выходили, чтобы, пока не стало жарко, прополоть посевы и грядки с тыквой, чтобы, не дай Бог, ни один сорняк не вытянулся за счёт так дорого дающейся людям воды.

Нет, не нравилась ему жизнь такая. Но ничего высказывать вежливому парню он не стал, а пошёл в раздевалку, снял там свой костюм химзащиты, а потом пошёл в большое помещение и аккуратно, чтобы не сломать, уселся на маленький пухлый диванчик, который оказался на удивление мягким. И стал ждать, когда ему можно будет осмотреть снятую им за баснословные рубль и двадцать копеек комнату.

Глава 22

Сел, прикрыл на секунду глаза и по привычке человека, значительную часть жизни проведшего на войне… задремал на пухлом диванчике и не слышал, как гостиница оживает, как в большом помещении появляются люди, и не заметил, как к нему подошла женщина с большим баулом на колёсиках.

— Саблин, — тихо произнесла она и погладила его по щеке.

Юнь.

Она стояла над ним и улыбалась. А когда он узнал её, сразу спросила:

— А ты уже снял нам номер?

— Снял, — ответил прапорщик, вставая. Он видел, что ей не терпелось его посмотреть. — Двести шестой, кажется.

— Аким, — она обняла его, видно, радовалась. — Я всегда мечтала пожить в такой гостинице.

— Ну что ж… Хотела, поживи… — он, видя её не совсем понятную ему радость, тоже был доволен.

Саблин забрал ключ на стойке регистрации у улыбчивого и вежливого молодого человека и отвёл женщину на второй этаж. Открыл ей номер и втащил туда её багаж. От счастья Юнь аж повизгивала.

— Ой, тут такой ковёр… Ты видел, какие жалюзи на окне? Аким! Иди погляди, какая ванная тут! Кровать! Тут вчетвером улечься можно. А покрывало! Аким! Иди попробуй, какое покрывало!

Ну, что сказать… Саблин осматривал номер. Наверное, он стоил рубль двадцать. Тут было красиво. Кондиционер работал как следует, вода… Ванна идеально белая. Зеркало большое. Света хватало. Его красивая женщина бегает из ванной в спальню, валяется там на кровати, а из спальни к холодильнику и умиляется бутылкам и набору закусок для выпивки, что там есть, и всё восхищается, восхищается… А потом она вдруг остановилась и уставилась на него:

— Аким… А у тебя, что, других вещей с собой никаких нет?

— Вещей? — не понял Саблин… У него вообще-то было пол-лодки всяких вещей: броня, несколько видов оружия, взрывчатка, рация, топливо, патроны, снасти, вода-еда… Он не понял поначалу, что она имеет в виду.

— Ты, что, в этом в ресторан пойдёшь? — уточнила Юнь, презрительно оттянув край его форменной и уже давно не новой гимнастёрки, которую он не снимал уже сутки. Вид у неё, конечно, был ещё тот: выцветшая в жаре и под плотной тканью костюма химзащиты.

— У меня ещё КХЗ висит в раздевалке у шлюза, — заметил Саблин.

— Так, я поняла… Нужно ещё и тебе одежду купить, — серьёзно сказала красавица и начала раздеваться. — Дел у нас тут будет много. Так что давай сначала помоемся в этой прекрасной ванне.

Только они раздались, только Аким ополоснулся, а Юнь едва уселась в ещё не набравшуюся ванну, как в их дверь постучали.

Всё это было так неожиданно, непривычно. Юнь, как была голой, выскочила из ванной и подбежала к двери:

— Кто?

— Это коридорная. Напоминаю вам про завтрак; вы спуститесь, или вам подать в