Наташа побежала к своему дому, на ходу обернулась, помахала рукой и нырнула в калитку.

Ксюхина бабушка сидела, пригорюнившись, на крыльце. Увидев внучку, она молча поднялась и, гордо выпрямив спину, ушла в дом. Ксюха, понурив голову, поплелась следом.

– Ба! – позвала Ксюха. – Ну ба! Алевтина Гавриловна! – Она называла так бабушку, когда была с ней в ссоре.

– Ужин на столе! – провозгласила бабушка, не оборачиваясь.

Ксюха приподняла салфетку, стянула с тарелки остывшую котлету и, торопливо жуя, побежала за бабушкой – мириться.

Мирились они долго. Алевтина Гавриловна требовала объяснений, а Ксюха понимала: если она скажет чистую правду, бабушка ей не поверит и, чего доброго, обидится окончательно. А врать Ксюха не любила, да и не умела. Пришлось ей ограничиться полуправдой. Ксюха сказала, что она просто заболталась с Наташей, мол, у нее проблемы, вот и пришлось ее выслушивать. Они так увлеклись беседой, что позабыли о времени. Наташе тоже небось влетело. Хотя они все время гуляли неподалеку.

– Какие у Наташи могут быть проблемы? – засомневалась бабушка.

– Ба, обычные проблемы, – терпеливо объяснила Ксюха, – родители не понимают, мальчики не любят…

Бабушка улыбнулась:

– А ты у нас, значит, большой знаток, отлично разбираешься и в родителях, и в мальчиках?

Ксюха смутилась и покраснела.

– Нет, но… Наташа почему-то решила, что я разбираюсь. А может, ей просто надо было выговориться. К тому же ты ведь хотела, чтоб мы подружились? Так вот, теперь мы с Наташей – лучшие подруги. Можешь мне поверить, – заключила Ксюха.

– Ладно уж, – вздохнула бабушка, – на первый раз прощаю. Но чтобы больше этого не было! Помни, я несу за тебя ответственность!

– Да знаю я, знаю, – вздохнула Ксюха. Взрослые очень любят твердить об ответственности, при этом с ними невозможно разговаривать, потому что они ни во что не верят и не считают твои проблемы серьезными и важными.

Как бы там ни было, с бабушкой они помирились. Ксюха безропотно съела остывший ужин, помыла посуду, не забыла оставить домовому Митроше угощение и отправилась спать – время давно перевалило за полночь.

Она честно легла в постель, но сон не шел. Лунный свет заливал комнату, за окном на разные голоса выли все деревенские собаки. Ксюха смотрела на лунный луч, протянувшийся от окна до ее кровати, и думала о том, что, по народным поверьям, собаки воют к покойнику. Судя по мощному хору, псы решили похоронить всех жителей деревни разом.

Ксюха беспокойно заворочалась, не выдержала и встала с кровати.

Интересно, сдержал ли Игнат Палыч свое обещание? Поговорил ли с Хавронихой? Есть ли у него над ней какая-то власть? Наверняка есть, иначе он не смог бы снять с Наташи ведьмино заклятие.

И еще Ксюха думала о несчастной девушке. Где она? Что с ней? И почему она так неотступно снится Ксюхе? А вдруг она действительно еще жива? И нуждается в помощи? Что, если ведьма похитила ее и заперла в каком-нибудь подвале? С нее станется! Морит ее голодом или опоила чем-нибудь, так что девушка не в себе, а от истощения вот-вот и впрямь умрет. Потому она и просила Ксюху поторопиться.

Ксюха выглянула в окно. Лунный свет заливал улицу, не нужны были никакие фонари. А по улице медленно брела девушка в изорванном, превратившемся в лохмотья платье. В лунном свете ее лицо казалось особенно бледным, да и сама она была измождена до крайности. Но даже не это потрясло Ксюху. В правой руке девушка несла толстую черную свечу. Свеча горела зеленым пламенем, смоляные капли покрывали подол платья и пальцы девушки. Но она ничего не замечала. Смотрела вперед невидящими глазами и, подходя к каждому забору и воротам, чертила что-то свечой… мелькал зеленый огонек, и опять медленно брела дальше девушка.

Ксюха застыла. Вот сейчас девушка повернет к Наташкиному дому… повернула, подняла руку со свечой…

Ксюха, больше не раздумывая, распахнула форточку и крикнула что есть мочи:

– Не смей!

Собаки притихли, а потом разразились жутким лаем, переходящим в замогильное завывание.

Ксюха почувствовала чье-то прикосновение к своему плечу. Чуть повернула голову и встретилась взглядом с круглыми глазками Митроши. Он сидел на ее плече, умоляюще сложив крохотные мохнатые ручки на груди.

– Я не могу оставить ее там, – словно извиняясь, сказала Ксюха. – Видишь, она же сама не понимает, что делает!

Митроша кивнул.

– Я должна остановить ее.

Митроша остался сидеть на ее плече.

Ксюха решительно направилась к двери.

Ночной воздух был неподвижен. Ни одного дуновения ветерка. Длинные тени пересекались на земле, складываясь в причудливые узоры. Ксюху не покидало ощущение, что это не сон. Будто все это ей только кажется. Еще бы! Изможденная девушка в лохмотьях чертит в воздухе черной свечой, бледные пятна света мерцают, как островки, среди моря мрака, собачий вой, а у Ксюхи на плече примостился домовой. И это она сейчас пересекает улицу и идет прямо к девушке, чтоб остановить ее… Нет, чтобы остановить и спасти!

– Стой, стой! Не делай этого! – вновь крикнула Ксюха, но уже поняла – она не успевает. Девушка подняла свечу и мазнула черным воском Наташкины ворота.

Ксюха подбежала к ней, схватила за плечо. Девушка медленно повернулась, невидящие глаза темными провалами уставились прямо в Ксюхино лицо. И вдруг страшная гримаса исказила лицо девушки, она запрокинула голову и захохотала – жутко, не по-человечески.

Собаки охрипли от лая. Но ни одно окно не засветилось, деревня была погружена в мертвый сон.

Рука со свечой снова поднялась, губы девушки шевельнулись беззвучно. Свеча наклонилась, закапал воск.

Ксюха что есть силы ударила по ее руке, надеясь выбить, затушить ведьмин огонь. На ее плече болезненно пискнул Митроша. Неужели капля воска попала на него?

От Ксюхиного удара девушка пошатнулась, но свечу не выпустила. Ксюха отпрыгнула назад.

– Беги, Митроша! – приказала она домовому.

Но тот не убежал, только крепче вцепился ручками в Ксюхину футболку и залопотал что-то.

– Брось свечку, очнись! – закричала Ксюха приблизившейся к ней девушке.

Вот они уже оказались на середине улицы, в самом большом пятне света. Губы девушки по-прежнему шевелились, лицо ее как будто свело судорогой, рука со свечой механически описывала круги и приближалась к Ксюхе.

– Господи! – взмолилась Ксюха. – Да что же это!

Домовой пронзительно заверещал.

Между Ксюхой и девушкой заструился поток воздуха, девушка замерла, не в силах двинуться. Затрепетал огонек свечи.

И тут Ксюха увидела бабу Любу.