— Надеюсь, вы хотя бы уходите домой поспать.

— Куда без этого, — ответила Харли, умолчав, что принесла Джокеру смартфон, чтобы тот мог связываться с ней ночью, если его вдруг поглотили тревога и одиночество.

Пациентам «Аркхема» запрещалось иметь телефоны. Но кому еще он мог позвонить? Члены его старой банды разбежались кто куда, некоторые сидели в тюрьме. Кроме Харлин, у него в целом мире никого не было.

— Он сам сказал, что ощущает себя без вас потерянным?

— Почти, хотя и не дословно. Он… — Харли едва не сказала, что он покинутый, искалеченный ребенок.

Доктор Лиланд явно находилась не в том настроении, чтобы посмотреть на Джокера под этим углом, она только-только начала понимать, что он нечто больше, чем приклеившийся к нему ярлык — «маниакальный убийца». Впрочем, может, оно и к лучшему. Доктор Лиланд совсем не знала его и никогда не узнает так же хорошо, как Харли. Ее мутило от мысли, что начальница может как-то сблизиться с ее любимым человеком.

— Доктор Квинзель, с вами все в порядке? — Лиланд смотрела на нее с тревогой.

— Извините, — Харли покраснела от смущения. — У меня сейчас так много забот.

— Вы сказали, что Джокер чувствует некую зависимость, — тревога доктора Лиланд усилилась.

— Да, несомненно. Но вы же знаете, дело в эффекте переноса.

— До сих пор? Я ожидала, что данный период далеко позади. Вы не испытываете каких-либо затруднений?

— Господи, конечно, нет! — вскричала Харли, надеясь, что не переигрывает. — Я всегда понимала, насколько важно не давать себе увязнуть в эмоциональных связях с пациентом, особенно столь сложным.

Доктор Лиланд что-то записала в маленьком блокноте.

«Она могла нацарапать что угодно, — сказала себе Харлин, — запись к зубному врачу или напоминание купить молоко по дороге домой. Совершенно не обязательно, что ее слова относились к Джокеру».

— Послушайте, раз уж вы достигли таких успехов с Джокером, почему бы вам не вернуться к другим пациентам? Не думали об этом? — доктор Лиланд вырвала листок из блокнота и спрятала его в карман.

— Я?.. Нет… — Харли даже не представляла, что ответить.

— Не сию минуту. Подумайте, ладно? И поговорим об этом еще раз послезавтра, когда я вернусь.

— Разумеется, — Харли направилась к двери. — Мне, пожалуй, пора. Надо работать.

— Не так быстро, — голос Лиланд заставил девушку застыть у двери. — Вы перестали присылать ежедневные отчеты.

— Разве? — Харли надеялась, что невинное удивление в ее голосе звучит естественно.

— От вас уже четыре дня ничего не поступало.

— Правда? — Она повернулась к доктору Лиланд. — Но я точно их посылала, я помню.

— Если вас не затруднит, перешлите их заново.

— Конечно, — вряд ли Джоан что-то подозревала, но улыбка на ее лице уже исчезла. — Наверное, лучше подождать, пока вы вернетесь. Не хотелось бы загружать вас еще и этим.

— Нет, пришлите их до вечера, — голос Лиланд звучал спокойно, но она по-прежнему не улыбалась. — Я возьму с собой планшет и прочитаю отчеты, пока меня не вызовут для свидетельства. Вся юридическая система состоит из «быстрее-быстрее, а теперь подождите».

— Ну да, — пробормотала Харли и чуть не бегом бросилась вон из кабинета, пока Лиланд не вспомнила о чем-нибудь еще.

Черт бы ее побрал! До конца дня состряпать четыре детальных, объективных отчета о Джокере! Может, сказать, что что-то случилось с компьютером и отчеты пропали? И предложить общий отчет за все время? Давно стоило перейти на один отчет в неделю, но Харли не хотелось поднимать данный вопрос, чтобы не напоминать Джоан о себе и Джокере.

Разумеется, не отправив отчеты вовремя, Харли лишь добилась обратного эффекта. Ей требовалось одобрение и согласие доктора Лиланд на перевод Джокера из его подземной камеры в палату с окном и естественным светом. Это была бы серьезная победа, на основе которой она сумела бы позднее убедить Лиланд поместить его в том крыле здания, где окна открывались. Да, за окнами стояли решетки, но он хотя бы смог дышать свежим воздухом.

Она надеялась, что ей удастся убедить руководство предоставить ему право гулять по территории больницы, сначала понемножку, естественно. Когда доктор Лиланд увидит, как хорошо он себя ведет, она позволит ему гулять подольше и уменьшит количество вооруженной охраны. Со временем можно будет обойтись и без снайперов, и тогда в один прекрасный день Джокер поедет в городской бассейн. Шаг за шагом она поможет ему пройти этот путь. Как бы она им гордилась! Они преодолели бы все препятствия вместе, и однажды он привел бы их к воротам «Аркхема», а оттуда — в большой мир. Джокер стал бы свободным человеком, а она была бы рядом.

По дороге к камере Джокера Харли размышляла над планом. Вот только его реакция оказалась не совсем ожидаемой.

— И сколько же лет займет этот ваш блестящий план? — осведомился Джокер. — Точнее, сколько десятилетий?

— Лет десять, не больше, — ободряюще ответила она. — Ну, или немного больше. Но не стоит пытаться сразу представить весь путь. Мало-помалу вы будете продвигаться к цели, и я буду рядом и…

— Вам-то легко говорить, — мрачно рассмеялся Джокер. — Мало-помалу, вы — рядом, и так далее, и тому подобное. Все это вранье. Вы отнюдь не рядом со мной. Кончается рабочий день, вы идете домой, а я остаюсь здесь, погребенный заживо. И чем меня вознаграждают за хорошее поведение? Лишней минутой в душе? Обедом, в который плюнула только половина санитаров, а не все скопом? Если мне придется так жить следующие десять лет, лучше вообще не жить.

— А кто-то плюнул в ваш обед? — потрясенно спросила Харли.

— Откуда мне знать? Я плевки по виду не различаю, — с горечью сказал Джокер. — Который час? Когда вы опять уйдете? Вы всегда уходите. Как я могу спать сегодня ночью, зная, что завтра три каких-то придурка выйдут из этой змеиной ямы и отправятся плавать. Все, что они для этого сделали, кивали головой, как болванчики, и поддакивали идиоту Дэвису.

Джокер вцепился себе в волосы, и Харлин на секунду подумала, что сейчас он начнет их рвать. Он поднял на нее искаженное лицо.

— Док, я, правда, стараюсь. Но я не могу просто сидеть и не думать об этих трех ничтожествах, весело плещущихся в бассейне.

Харли открыла рот от удивления: в глазах у него стояли слезы.

— Я уже сказал, я постараюсь. Но я не вижу в будущем ничего, кроме долгой одинокой дороги через бесплодную пустыню, в конце которой меня ждет безымянная могила на кладбище для бедняков.

— Не говорите так! — Харли села рядом с ним и мягко дотронулась до его плеча. — Вы не должны так думать.

Джокер отбросил ее руку.

— Когда вы сегодня пойдете домой, когда выйдете из дверей в прохладный, ночной воздух, подумайте, что бы вы чувствовали, если бы знали, что единственный способ для вас покинуть это здание — на носилках ногами вперед.