они эту информацию получат, то расправят крылья и сделают головокружительную карьеру в новой стране. Мы с ней даже пытались организовать тренинги и консультации для русскоязычных иммигрантов. Разместили объявление в нашей газете, я взяла у нее интервью. Предполагалось, что она будет рассказывать нашим ребятам, как функционирует британский рынок труда, как составлять резюме, писать сопроводительные письма и проходить собеседования, а потом предоставлять частные консультации людям, которые хотят получить специфическую работу, связанную с их образованием или опытом работы на родине. Каково же было ее удивление, что большинство участников этих тренингов вовсе не хотели научиться искать работу. Они бы предпочли, чтобы им просто дали работу, почти любую, но сразу.

– Ваши люди такие образованные, трудолюбивые, добросовестные, они просто идеальны для британского рынка! А самооценка такая, что даже мысли не допускают, что они в этой стране могут рассчитывать на что-то большее, чем убираться в богатых домах, – удивляется она.

– Не могут устроиться, – поясняю я.

– Не пытаются, – жестко отвечает она. – Потому что не верят. На каждой своей консультации я убеждаю русскоязычных иммигрантов в том, что в Лондоне реально найти работу, которую они хотят. Каждый раз мы по полчаса тратим на споры о возможности и невозможности восстановить свой социальный статус в Великобритании. Да эта страна предоставляет для иммигрантов возможностей больше, чем какая-либо другая европейская держава! И я, прожившая здесь пятьдесят лет, имею право это заявлять, и у меня есть доказательства! Но я действительно не понимаю, почему человек, заплативший мне пятьдесят фунтов за то, чтобы понять, как получить работу своей мечты, сорок минут из шестидесяти тратит на то, чтобы убедить меня в том, что это невозможно. Он сидит и рассказывает мне, что он никому не нужен в Лондоне, что никто не берет его на работу, потому что он иностранец, потому что у него плохой английский, потому что он не имеет британского образования и опыта работы. Он заявляет мне, что в этой стране иммигранты никому не нужны. Этой стране не нужны иммигранты?! Пожалейте мои уши! Без иммигрантов эта страна загнулась бы в течение нескольких недель!

Имеющий уши да слышит. Имеющий намерение да реализует его. И есть много примеров из жизни людей, которым эта страна не только не подавила их профессиональные задатки, но дала возможность реализоваться в большей мере, чем на родине. Не нужно впадать в обратную крайность, думая, что дома ты – учитель биологии в школе, а в Великобритании будешь работать в Оксфордском университете или после сольных выступлений в Доме Культуры города Таганрога гастролировать по лучшим концертным залам Европы. Но человеку, у которого есть конкретная цель, судьба часто подбрасывает неожиданные подарки. Просто нужно следовать своей цели и быть благодарным даже за то малое, что тебе преподносит жизнь.

                                    * * *

Пятизвездочный отель на Мэрилебон-роуд – старинное элегантное здание, потрясающее красотой своей архитектуры. Просторный холл со стеклянным куполом. Дорогие бутики, богатые люди из известных семей. В холле ресторан, люди приходят на деловые обеды, обсуждают проекты, подписывают контракты. Вечерами сквозь купол светят звезды, под пальмами зажигаются фонари, и в ресторан приходят пары для романтического ужина. Над рестораном балкон, на балконе черный рояль. Пианист играет «Вальс-бостон» Розенбаума.

– Когда я впервые вошла в этот отель, я сразу почувствовала его особый дух, – говорит Эделина. – Это очень престижное место. Отель три года занимал первое место в номинации «Лучший отель Лондона». Конечно, это очень располагает. Попала я сюда через музыкальное агентство. Все большие гостиницы работают с музыкантами через агентства. И, несмотря на то, что агентство забирает большую часть заработка, для музыканта это тоже намного проще, гораздо меньше проблем. И больше свободы. Это очень важно. Если музыкант заключает контракт непосредственно с гостиницей, он становится зависимым от администрации. Управляющий гостиницы может диктовать условия. Например, выбирать репертуар. А если человек работает через агентство, управляющий подписывает документ, в котором есть пункт, что музыкант играет все, что посчитает нужным, и никто не вправе даже намекнуть ему, что лучше играть.

Я профессиональный пианист, окончила консерваторию по классу фортепиано в Риге, очень солидное учебное заведение с собственной общеобразовательной школой для детей. Там я училась с первого класса, параллельно получая музыкальное образование. Одно время концертировала, но Латвия – маленькая республика, профессия стала невостребованной, и ее пришлось сменить. Многие годы я отождествляла себя совсем с другой работой и уже не ожидала, что через двадцать лет я снова стану пианисткой. В жизни много случайностей.

Сын поступил в Лондон учиться в театральный колледж, я приехала с ним, чтобы поддержать его и поменять что-то в собственной жизни. Английский при этом был такой базовый, на школьном уровне, не понимала почти ничего и объяснялась с трудом. В один из январских дней мы пошли в агентство на прослушивание. На улице было довольно холодно, у меня замерзли руки. И сын так тихо спрашивает: «Мама, а ты сможешь сыграть, ты ведь столько времени не играла!» Я ему отвечаю: «Вернер, я же профессионал!» А руки на самом деле вообще не двигались. Мы пришли, попросили пять минут посидеть, согреть руки. Люди тоже профессионалы, все, конечно, поняли, даже чаю предложили. Я отогрелась и сыграла. Когда жизнь заставит, человек все может сделать.

В отелях для музыкантов принята своя концертная форма. Мужчины во фраках, женщины в концертном платье – белый верх, черный низ, женщины могут от себя что-то добавить, на свой вкус – бабочку, галстук, шарфик. Я сижу за огромным роялем, у меня своя сцена и весь отель подо мной, иногда даже дух захватывает. И публика солидная, образованная, подготовленная к восприятию музыки такого уровня. Конечно, реагируют! Еще как реагируют! Комплименты, благодарности, записочки присылают. Цветы даже иногда. Я, когда пришла сюда первый раз, была под большим впечатлением. У нас в Риге нет таких концертных залов по масштабам. Сыграла. Приходит мужчина, говорит «спасибо» и добавляет: «Тебе бы еще оркестр!»

Как-то один мужчина из посетителей так расчувствовался, что поднялся наверх и молча поставил мне на край рояля вазочку с ландышами. Я была так тронута, отнесла букетик домой, до сих пор эту вазочку храню. Для людей творческих, артистов, музыкантов, цветы – это не просто знак симпатии мужчины к женщине, это символ признания. Люди выражают свою благодарность, свое восхищение цветами. Это очень приятно. А еще приятно, когда подходят и оставляют свои визитные карточки. «У нас киностудия за Лондоном, иногда работы много, и штатные музыканты не справляются…» или «Мы часто проводим музыкальные вечера в нашем клубе, если вы заинтересованы…»

                                   * * *

– Меня всегда тянуло в парикмахерский салон, – признается Инга из той же Риги. – Я приходила туда и наблюдала. Есть люди, которые проникаются театральной атмосферой, потому что она дает им ощущение приобщения к чему-то величественному и значительному, для них театр – это волшебный мир, в нем витает особый дух. Так становятся актерами. Для меня таким волшебным миром стал парикмахерский салон. Самые яркие детские впечатления – это особый запах, которым наполнены салоны красоты, и волшебное преображение людей, мне нравилось наблюдать даже за танцующими движениями парикмахеров, они напоминали мне актеров, которые творят волшебное действо, меня завораживало, какими люди приходят и какими уходят. Даже в разговоре с клиентом они проявляют актерское мастерство.

В выборе профессии меня поддержала мама моей подруги. У нее был свой салон, и после окончания курсов я в нем