– Спасибо, это было бы чудесно, – поблагодарила я. – В дороге нельзя не испачкаться.

Я сразу почувствовала себя дома. И быстро вошла в свою новую роль. Мне предстояло свыкнуться с новым именем, а когда этой произойдет, я надеялась в самом деле расстаться со своим прошлым.

Мы оказались в прихожей. Я обратила внимание на отполированную до блеска мебель; на столике стоял большой кувшин с искусно подобранными и создававшими очень приятное впечатление цветами.

Лилиас заметила, на что я смотрю.

– Это все Джейн, – сказала она, – любит, чтобы в доме было много цветов.

– Они прекрасны. О, Лилиас, мне кажется, я буду здесь счастлива.

– Мы постараемся все для этого сделать, – ответила она.

По лестнице я поднялась за нею на площадку.

– Мы разместили тебя на первом этаже,[3]– объяснила Лилиас. – Не забывай наклонять голову, когда входишь в некоторые из этих комнат. Я думаю, люди были меньше ростом, когда строили этот дом. – Она открыла дверь, и я последовала за нею. В большой комнате царил полумрак, в ней было всего одно окно в свинцовом переплете. В углу стояли кровать, туалетный столик с зеркалом и умывальник. Большой буфет почти целиком закрывал одну из стен.

– Это твоя комната, – сказала Лилиас. – Боюсь, она не похожа на ту, что у тебя в Эдинбурге, но…

– Она прекрасна, – воскликнула я, – и я просто счастлива оказаться в вашем доме, рядом с тобой… и твоей семьей.

Я подошла к окну. Оно выходило на кладбище. Перед моими глазами кривились полуразрушенные могильные камни, высились древние кипарисы и тисовые деревья. Я была очарована.

Лилиас встала рядом со мной.

– Надеюсь, ты не считаешь вид из окна слишком мрачным. Я выбрала эту комнату, потому что она немного больше других, а кладбище, если познакомиться с ним поближе, пробуждает к себе дружеские чувства. По крайней мере так говаривала моя сестра Эмма. Она замужем, ты знаешь. Благодаря ей у меня есть племянница и племянник, а еще двоих подарила мне Грейс, которая замужем за священником. Эмма любила повторять, что если на свете водятся духи, они наверняка добрые.

Тут дверь открылась, и вошла женщина средних лет с кувшином горячей воды. Лилиас представила ее как Дейзи.

– Очень приятно познакомиться, мисс, – сказала мне Дейзи. – Надеюсь, вам здесь понравится.

– Мы должны ради этого постараться, Дейзи, – сказала Лилиас.

– Так тому и быть, – ответила та.

– Благодарю вас, – пробормотала я. Когда Дейзи ушла, Лилиас объяснила мне:

– Дейзи с нами всю жизнь. Она пришла к нам, когда поженились мои отец с матерью, и теперь это – ее дом в той же мере, в какой наш. Иногда по утрам приходит девушка помочь с уборкой. Хотя Джейн прекрасно управляется сама. Без нее всем было бы плохо. Я оказалась довольно плохой заменой Элис.

Я вспомнила, что Элис – сестра Лилиас, ушедшая из дома и ставшая гувернанткой, когда Лилиас пришлось вернуться в семью.

– Нет, я плохая помощница в доме, – продолжала Лилиас. – Отец называет Джейн и меня своими Мартой и Марией.

– Осмелюсь предположить, что ты тоже приносишь пользу.

– Я хожу по магазинам и помогаю в общественных делах – устройстве благотворительных базаров и прочем – что входит в повседневные обязанности сельского викария.

– Несомненно, эти дела очень важны.

– Однако я все же считаю себя полезной в малой степени.

– Больше всего меня поразил здесь покой.

– Я рада, что это так. Покой тебе нужен прежде всего.

– О как бы хотелось мне приехать сюда при других обстоятельствах! Но нет проку пытаться изменить то, что уже случилось прежде.

– Ты права. Но все наладится. Нужно оставить прошлое позади. Эта важно для нас обеих. Другого пути нет.

– Но сумеем ли мы?

– Попытаемся. Теперь я тебя оставляю – умойся и переоденься, если захочешь. Найдешь дорогу вниз?

– Конечно.

Она ушла, я осталась одна. Умылась и сменила платье. Настроение у меня было приподнятое. Я знала, что, приехав сюда, поступила правильно.

Дни проходили за днями, и я все больше убеждалась, что уехать из Эдинбурга было необходимо. Постепенно я привыкла к своему новому имени и уже не удивлялась, слыша, когда меня называют Дианой. Я привыкла и к здешнему образу жизни. Мы стали подругами с Джейн, полной противоположностью Лилиас. Джейн была не мечтательницей, а в высшей мере практичной женщиной, что требовалось для ведения хозяйства в доме викария, который, по моим догадкам, получал не слишком большое жалованье. Я пыталась внести свою лепту в семейные расходы, но все мои намеки по поводу участи в этом были так твердо отвергнуты, что я просто не видела способа добиться своего. Джейн и Дейзи умело разрешали хозяйственные затруднения, посему никаких признаков ухудшения положения семьи по причине лишнего человека в доме не было заметно. Питались просто, но вдоволь. Дейзи давным-давно научила Джейн готовить, и та, по ее словам, теперь чувствовала себя на кухне как рыба в воде.

Лилиас не проявляла большого интереса к работе по дому. Она и Элис числились «умниками». Элис нашла применение своим талантам, а Лилиас из-за ужасного происшествия в нашем доме оставалась, увы, без места.

Викарий оказался почти таким, каким я ожидала его увидеть, помня рассказы Лилиас. Он был одним из самых преданных идее людей среди тех, кого я встречала в жизни. Совершенно бескорыстный человек, он, казалось, посвятил жизнь служению другим. Он был довольно рассеянным, но дочери и Дейзи очень заботились о нем. Викария любили все, с кем он соприкасался, и потому с величайшей снисходительностью смотрели на его маленькие слабости. По сути, он был счастливейшим человеком. Я думала – до чего же повезло Лилиас быть дочерью такого отца, и мысли мои невольно обращались к отцу собственному; я вспоминала, как он гневался по поводу моей дружбы с Джеми, с какой безжалостностью выгнал Китти, как ночью кралась к нему в спальню Зилла.

Но мне не следовал о думать ни о своем отце, ни о Джеми.

Джеми предал меня. Его любовь оказалась недостаточно сильной, чтобы выстоять в беде, и при первом испытании он постарался увильнуть в сторону.

Поведение Джеми ранило меня в самое сердце. Но я думала, что оно вписывалось в череду ужасных событий, обрушившихся на меня, и это помогало пережить горечь удара, нанесенного мне Джеми.

В первый же день я узнала, что Майор Дженингс, державший верховых лошадей, – большой друг семьи викария. Ему стало известно, что Лилиас неравнодушна к лошадям, поэтому он однажды как особой милости попросил у нее помощи в выездке. Лилиас с величайшей готовностью откликнулась на просьбу и потому частенько совершала прогулки верхом.