– Мы выжидаем, когда надо выжидать, и ударим, когда пора будет ударить, – сказал Марко.

– Знаю, – ответил Филип. – Просто… – Он не знал, как закончить мысль, но отец все равно улыбнулся, будто понял.

Потянувшись к системе, Марко вызвал Розенфелда. Пупырчатое лицо почти сразу возникло на экране.

– Марко, – заговорил Розенфелд, – рад снова видеть тебя среди живых.

– Побывал в Аиде и вернулся мудрее, чем был, – не без резкости ответил Марко. – Надеюсь, моя отлучка никого не напугала?

– Нет, лишь бы ты возвращался, – сквозь смешок отшутился Розенфелд. – У нас рук не хватает, дружище. Столько дел. – Филипу показалось, что между мужчинами идет и второй, неуловимый для него разговор, но он молчал и слушал.

– Не все сразу, – говорил Марко. – Пришли мне данные слежения на все корабли, еще подчиняющиеся Па. Своей гвардии на Палладе сообщи, что на «Андорской волшебнице» мятеж. Подавить его, прикончить корабль и съемку боя прислать нам. Нет пощады изменникам.

Розенфелд кивнул.

– А Фред Джонсон?

– Палач еще дождется своего, – сказал Марко. – Ничего не бойся. Война только начинается.

Станция Япет располагалась не на самом спутнике, а на его замкнутой орбите. Строили ее по старому дизайну: два длинных встречно-вращающихся рукава поддерживали жилые кольца. По оси – центральный причал. Огоньки, блестевшие на поверхности спутника, отмечали автоматические станции, занимавшиеся рубкой и колкой льда. По мере приближения к какой-то точке станция, спутник и опоясанная кольцами туша Сатурна за ними на экране сравнялись в размерах. Иллюзия перспективы.

Почти все причалы были заняты древними водовозами, которым прежде тарифы не позволяли снимать урожай со спутника. Теперь платы никто не требовал, и все, кто мог, пользовались открывшейся возможностью. Одни развалюхи-буксировщики поднимались с поверхности, другие садились. Грузовые контейнеры со льдом покрывали корпуса водовозов соляной коркой. Администрация Япета не поддержала Свободный флот Марко и не отмежевалась от них, но и шанса избавиться от прежних, установленных Землей и Марсом строгостей не упустила. Мичо, просматривая сводки диспетчерской, уговаривала себя, что это свобода и вольность, а не «хватай, что плохо лежит, и уноси подальше, пока можно».

Открылся канал связи. Запрос диспетчерской Япета. Ответить могла бы Оксана, но ей уже не терпелось.

– «Коннахт» здесь, – сказала она.

– Бьен, «Коннахт», Япет бай хир. Примем «Хорнблауэр» на шестой причал. Можете стыковаться через полчаса, да?

– Подойдет.

– Слышно, тус взяли пленных, а?

– Да. И еще беженцы. Прежняя команда «Хорнблауэра».

– Злые они?

– Не в восторге, – признала Мичо. – Я‑то думала, должны радоваться, что им двери не заварили. Ваша служба снабжения сказала, вы сможете их принять.

– Могут здесь найти контракт, могут оплатить дорогу до Земли или Марса. Для беженцев этвас[14] можем. Пленники дело другое.

– Обижать их не позволю, – сказала Мичо. – Но и отпускать не годится.

– Гости станции? – ответил диспетчер. – Отмечено. Порядок, порядок. Но… неофициально, да? Гато за груз. С тех пор как поставки с Земли сдохли, гидропоника еле тянет.

– Рады помочь, – ответила Мичо и прервала связь.

Она сказала правду. В груди золотисто светилось мягкое чувство от сознания, что людям, которым без нее пришлось бы плохо, станет хоть немного лучше. Она чаще бывала на Рее, чем на Япете, но и так по опыту знала, что значит для таких станций гидропонное оборудование. Ее груз, самое малое, нес им перемену от ненадежности к стабильности. А может, и от смерти к жизни.

Все было бы иначе, если бы Поясу позволяли расти и наращивать независимость. Но Земля с Марсом вечно держали их на поводке, скрученном из аналогов почвы и сложной органики. Теперь, спасибо Марко, у Пояса появился шанс выстроить самообеспечение. Если прежде он, спасибо Марко, не умрет с голоду.

С тех пор как объявила об отказе повиноваться, Мичо не получила от него ни слова. Восемь из шестнадцати ее кораблей сообщили о присоединении. Четыре – о признании. Наотрез отказали только «Андо» и «Дагни Таггарт», но и они не выступили против. Все ждали заявления Марко. Даже Мичо. И с каждым часом все больше походило на то, что он отмолчится.

Зато говорили другие. О, других хватало. Независимая старательская флотилия у Титании нуждалась в запчастях для двигателей. Грузовой корабль, служивший еще и домом для семьи из двадцати человек, потерпел катастрофу: отказала эпштейновская тяга. Веста, дожидаясь обещанного Марко груза продовольствия, посадила свое население на протеиновый паек. Станция Келсо в безрассудном припадке альтруизма отправила груз помощи на Землю и теперь столкнулась с недостатком воды и гелия‑3 для реакторов.

Вековой прогресс технологии позволил человечеству выбить себе место в космическом, пронизанном излучениями вакууме, но не победил энтропии, идеологий и просто ошибок. Миллионы кожаных мешков с осложнениями – человеческих тел по всему Поясу – нуждались в пище, воздухе и пресной воде, в энергии и укрытиях. В оборудовании, позволяющем не утонуть в собственном дерьме и не свариться в выделенном ими же тепле. И за все это, из-за харизмы Марко и собственного идеализма, Па тоже была в ответе.

Но сегодня она взяла старт. Груз «Хорнблауэра», вместо того чтобы навсегда кануть за вратами, накормит Япет и даст станции возможность помогать остальным. «Коннахту» с приданными ему кораблями не придется заниматься распределением. Лишь бы добыть необходимое, открыть к нему доступ, и пусть рынок вместе с общественной природой астеров позаботится об остальном.

Мичо надеялась, что этого хватит.

На своем посту рассмеялась Оксана. Рассмеялась не весело, а удивленно и недоверчиво.

– Кве? – спросил ее Эванс.

Оксана помотала головой. Мичо хорошо ее знала и уловила в этом движении тень стыда. «Пока я на посту, нельзя». Оксана всегда считала важным разделять время семьи и время службы. Обычно и Мичо считала это важным, но ожидание стыковки, пронизанное страхом перед ответом Марко, заставило ее радоваться любому развлечению.

– Что там, Оксана? – спросила опа.

– Просто что-то странное в новостях с Цереры, – отозвалась та.

– Ну, вряд ли это нас отвлечет. Выведи на экран.

– Слушаюсь, – сказала Оксана, и панель управления перед Мичо погасла, сменившись профессиональным видео с бегущей строкой понизу и настройками фильтров по краю. С экрана на нее смотрело серьезное, открытое лицо Джеймса Холдена. На миг Мичо вновь оказалась на «Бегемоте», но тотчас вернулась. Джеймс Холден, как давно забытый вкус или запах из детства, принес с собой чувство вины и страх, напомнил о насилии.