переломил его пополам. Хигасионна, присутствовавший при этом, только открыл рот: это была демонстрация невиданной силы! Но и Рюру был не промах. В ответ он взял такую же бамбуковую палку и, чтобы вы думали? Он её разорвал! Не поломал, а именно разорвал, растягивая в стороны за разные концы! Хигасионна вернулся на родину в 1882 году (хотя на сей счёт имеются сомнения: недавно было установлено, что Хигасионна мог пробыть в Китае только года три-четыре, но не это важно).

Как только Канрё ступил на родную землю, он нанёс визит Удону Ёсимуре. Ёсимура был весьма польщён уважительным к нему отношением и попросил Хигасионну взять в ученики своего второго сына — Тёги Ёсимуру (1866–1945 гг). Тот проявлял огромный интерес к воинским искусствам, и потому принялся упорно тренироваться. Мураками Кацуми, ученик Кёды, утверждал в своей книге "Каратэ-до и Рюкю Кобудо", что Канрё преподавал Сантин как ката типа "киттэйтэки", то есть ката, которую необходимо осваивать как минимум несколько лет подряд. Все остальные ката выстраивались в следующем порядке: Сэйсан, Сансэру и Пэттюрин. Мастерство Хигасионны было блестящим. Скорость его передвижений поражала воображение. Сила удара ногой была настолько велика, что он даже при своём небольшом росте мог разбить толстые прочные доски, которые применялись для строительства лодок. За это люди его прозвали "Аси-но-Хигасионна". Ещё одним его прозвищем было "Кэнсэй", то есть "Священный Кулак". Кэнко Накаима (10 дан, глава стиля Рюэй-рю) рассказывал, как его отец Кэнтю Накаима часто упоминал, что хорошим другом Хигасионны был Буси Куниси (Синкити Куниёси). Хотя в жизни они никогда не соперничали друг с другом, Куниёси однажды сказал Канрё: "Если бы мне не повезло и ты ударил меня ногой, то моя нога бы наверняка сломалась", на что Хигасионна ответил: "Если б ты ударил меня кулаком, я бы, несомненно, был повержен в прах". Накаима описывал спарринг Хигасионны как "лёгкий, отличающийся необычайной работой ног и быстрыми ударами ногами в нижний уровень".

Он не был просто тренером в обыденном понимании этого слова. Он был учителем с большой буквы. Хигасионна придерживался определённых норм и принципов, хотя "ничто человеческое" ему не было чуждо. Он часто говорил Дзюхацу Кёда, что "предназначение каратэ не причинять людям боль и калечить их, а помогать обществу". Любимым высказыванием мастера было: "Каратэ нуждается в технике, и каратэ нуждается в цели". Чтобы лучше характеризовать личность Хигасионны, можно привести ещё одно выражение, принадлежащее ему: "В воинских искусствах важное место занимает духовное совершенствование, поэтому запомните: если в вашей жизни что-то преградит вам путь, сверните и обойдите это"…

Лучшими учениками были Тёги Ёсимура (1866–1945 гг), Дзюхацу Кёда, Тёдзюн Мияги, Сирома Симпан, Хохицу Гусимиягусуку (1892–1966 гг), Сэйбун Накамото, Тайдзо Табара, Рэй Сакима, Ёситэру Икэмиягусуку, Томонори Дзитияку, Соки Ура и Кэнва Мабуни.

Мияги ТЭДЗЮН

Мияги Тёдзюн родился в аристократической семье в Наха в 1887 или 1888 году. Естественно, что его путь лежал в местную школу Наха-тэ к Хигаонне, которую сами последователи именовали, как мы помним, Сёрэйрю — "Школа Просветленной души". Уже в девять лет начинаются тренировки юного Мияги у знаменитого мастера, и в течение почти двух десятилетий он повсюду следует за Хигаонной. Тот в свою очередь воспитывает Мияги в строжайшем соблюдении чистоты древней традиции. Хигаонну по его взглядам на воспитание учеников можно считать вообще одним из самых традиционных наставников (в этом он даже значительно обходил Итосу Анко, который, как известно, ратовал за всеобщее преподавание тодэ), и именно этот здоровый консерватизм позволил Хигаонне взрастить целую плеяду блестящих последователей. И Мияги Тёдзюн, и Мабуни Кэнва (основатель школы Ситорю каратэ), и Киода Тёхацу, и Гукусума Цунэтака отличались до конца жизни строгим следованием всем традиционным ритуалам, удивительной простотой и чисто дзэнским миросозерцанием.

Благодаря все тому же традиционализму Хигаонны, который неизменно требовал "приобщаться к истокам", Мияги в 1904 году оказывается вместе со своим наставником в Китае, где проводит в семье китайского мастера четыре года. По сути, Мияги попадает в ту же китайскую школу ушу, где когда-то учился сам Хигаонна и с которой был хорошо знаком Уэти Камбун. Шестнадцатилетний юноша поражен той могучей духовной концентрацией, которая царит в китайских школах боевых искусств и глубину этого впечатления он пронесет через всю свою жизнь. Тонкая ткань китайской духовной традиции обволакивает его. Он заходит в чань-буддийские храмы, вероятно, посещает и огромный монастырь Гуанхуасы, что находится в провинции Фуцзянь. Здесь он слушает беседы чаньских монахов, учится даже не столько самой буддийской философии, сколько чисто чаньскому взгляду на мир — особая легкость в сочетании со строжайшей внутренней дисциплиной, высота полета души рядом с готовности заниматься самыми обыденными вещами. Так он постепенно приобщается к сложнейшей ментальной практике и метафизике, которая была присуща традиционной китайской культуре.

Несмотря на все старания окинавских мастеров, такую обстановку на острове воссоздать было невозможно, духовная культура Окинавы была несравнима с чисто метафизической глубиной китайской цивилизации. Думается, сам Хигаонна прекрасно понимал это и, не боясь уронить собственное достоинство, посылал своих учеников на родину боевых искусств. Надо отдать должное великой скромности Хигаонны, его преданности своей миссии учителя боевых искусств — он всегда был готов признать, что его техника не сравнима с мастерством китайский учителей. И он стремился к тому, чтобы каждый из его учеников почерпнул из той чаши удивительной мудрости и духовности боевых искусств, которую подарил миру Китай.

Мияги возвращается на родину полный сил и желания посвятить свою жизнь боевым искусствам — именно в Китае он осознает, что кэмпо может стать путем духовного воспитания человека. Понимает он и другое — только в Китае можно напитаться знаниями настоящих секретов боевых искусств, особенно того, что касается "внутренней практики" и тренировки сознания. Именно это заставляет Мияги уже известным бойцом в мае 1915 года вновь вернуться в Китай, где он пробыл до июля 1917 года. О китайском периоде жизни Мияги известно мало, историки каратэ вообще вымарывали долгое время все то, что касается связи окинава-тэ с китайскими боевыми искусствами, сам же Мияги, следуя традиции, не любил рассказывать о том, как обучался ушу.

Так или иначе Мияги обучается в Китае ушу в совокупности более шести лет. По сути, он становится