замолчала, глядя на стеклянную дверь с выражением, которое заставило Майкла быстро обернуться.

К ним приближался мужчина, высокий, рослый, широкоплечий. Увидев Сантэн, он остановился и пронзительно, оценивающе посмотрел на нее. Голубые глаза, борода густая, но аккуратно подстриженная как у короля[91].

«У него глаза Майкла! — подумала Сантэн. — Но они гораздо свирепей».

И она вздрогнула.

— Дядя Шон! — воскликнул Майкл и отпустил ее пальцы. Он сделал шаг вперед, протянул руку, и эти свирепые глаза обратились к нему и смягчились.

— Мальчик мой.

«Он его любит, — поняла Сантэн. — Они очень привязаны друг к другу».

Она внимательнее вгляделась в лицо генерала. Загорелый, кожа потемнела, точно выдубленная, вокруг рта и этих невероятных глаз — глубокие морщины. Нос крупный, как у Майкла, и крючковатый, лоб широкий, высокий, а над ним шапка густых волос — темных, с серебряными нитями, блестящими на солнце.

Они разговаривали, все еще не разнимая рук, и Сантэн поразило их сходство.

«Да они одинаковые, — поняла она, — разница только в возрасте и силе. Скорее как отец и сын, чем…»

Свирепые голубые глаза снова обратились к ней.

— Так вот эта юная леди…

— Позволь представить тебе мадмуазель де Тири. Сантэн, это мой дядя генерал Шон Кортни.

— Мишель мне много рассказывал… — запинаясь, начала Сантэн по-английски.

— Говори по-фламандски, — быстро вмешался Майкл.

— Мишель мне много о вас рассказывал, — охотно подчинилась она, и генерал радостно улыбнулся.

— Вы говорите на африкаансе! — ответил он на том же языке. Когда он улыбнулся, весь его облик изменился. Свирепость, почти жестокость в чертах, которую она заметила, стала казаться иллюзорной.

— Это не африкаанс, — возразила она, и они пустились в оживленное обсуждение; через несколько минут Сантэн поняла, что генерал ей нравится — и своим сходством с Майклом, и разительными отличиями, которые она обнаруживала в них.

— Давайте перекусим! — воскликнул Шон Кортни и взял ее за руку. — У нас так мало времени…

Он сел за стол.

— Майкл сядет сюда, и мы поручим ему резать цыплят. Я займусь вином. — Шон произнес тост: — За нашу следующую встречу втроем. — И все выпили, хорошо понимая, что их ждет: со своего места все слышали разрывы снарядов.

Они оживленно болтали, генерал быстро и без малейшего труда прерывал неловкое молчание, и Сантэн поняла, что, несмотря на суровую внешность, он исключительно грациозен и изящен; но она все время чувствовала на себе пытливый взгляд голубых глаз генерала и ту оценку, которая за ним крылась.

«Отлично, mon gйnйralе, — вызывающе подумала она, — смотрите сколько хотите, но я — это я, а Мишель — мой». Она подняла подбородок и ответила на его взгляд прямо, без жеманства, и смотрела, пока не заметила, как он еле заметно кивнул с одобрением.

«Так вот кого выбрал Майкл, — думал между тем Шон. — Лучше бы это была девушка из нашего народа, которая говорила бы на нашем языке и придерживалась нашей веры. Мне хотелось бы гораздо лучше узнать эту девушку, прежде чем дать благословение. Я бы хотел дать им время подумать друг о друге и о последствиях, но не сегодня. Завтра будет новый день. Бог весть, что он принесет. Как я могу испортить им единственное мгновение счастья? — Он смотрел на нее в поисках порочности или неприязни, слабости или тщеславия, но видел только маленький, дерзко выпяченный подбородок, рот, который легко смеется, но столь же легко застывает и суровеет, темные умные глаза. — Она сильна и горда, — решил Шон, — но, думаю, будет верна ему, у нее хватит сил, чтобы пройти весь путь».

И вот он улыбнулся, одобрительно кивнул и заметил, как девушка расслабилась; он видел, с какой любовью и вниманием смотрела она на Майкла.

— Ну, хорошо, мой мальчик, ты ведь явился не за тем, чтобы жевать эту жесткую птицу. Скажи, зачем ты нагрянул, и посмотрим, сумеешь ли ты меня удивить.

— Дядя Шон, я просил Сантэн стать моей женой.

Шон старательно вытер усы и отложил платок.

«Не испорть им дело, — предупредил он себя. — Их счастье должно оставаться безоблачным».

Он взглянул на них и заулыбался.

— Ты не удивил меня — просто ошеломил. Я не считал, что ты способен на что-то разумное. — Он повернулся к Сантэн. — Конечно, юная леди, у вас хватило здравого смысла не принять его предложение?

— Генерал, к стыду своему, вынуждена признаться, что вы ошибаетесь. Я его приняла.

Шон ласково взглянул на Майкла.

— Счастливчик! Она слишком хороша для тебя. Не упусти.

— Не волнуйтесь, сэр.

Майкл с облегчением рассмеялся. Он не ожидал такого полного приятия. Старик еще способен его удивить! Он взял Сантэн за руку, и Сантэн удивленно посмотрела на генерала.

— Благодарю вас, генерал. Но ведь вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей семье.

Она припомнила допрос, которому подверг Майкла ее собственный отец.

— Едва ли Майкл собирается жениться на вашей семье, — сухо ответил Шон. — А насчет вас, дорогая?.. Что ж, я, один из лучших лошадников в Африке, скажу без ложной скромности: увидев хорошую кобылку, я сразу могу ее оценить.

— Это я-то для вас кобылка? — игриво уколола она.

— Я бы назвал вас чистокровкой, и удивлюсь, если вы не выросли в деревне и не стали отличной наездницей. А если вам не хватает каких-то линий крови, попробуйте доказать, что я ошибаюсь, — с вызовом потребовал он.

— Ее отец граф, она ездит верхом, а садясь на лошадь, превращается в кентавра, и, до того как гунны их разбомбили, у них было поместье, в основном виноградники.

— Ха! — торжествующе воскликнул Шон, и Сантэн замахала руками: сдаюсь!

— Он все знает, твой дядя.

— Не все… — Шон повернулся к Майклу. — Что ты намерен делать?

— Я хотел бы, чтобы присутствовал отец… — Майклу не нужно было заканчивать мысль: «…но у нас так мало времени».

Шон, который лучше других знал, как мало у них времени, кивнул.

— Гарри, твой отец, поймет.

— Мы хотим пожениться до начала весеннего наступления, — продолжал Майкл.