– Наш приятель в полном дерьме, – сказал Хендрикс. – Провел пять с половиной лет в Фреквилле по ошибочному обвинению. Должно быть, именно там и начал качаться, потому что на фото в полицейском деле он выглядит маленьким тощим сукиным сыном.

– Что он совершил? – спросил Гибсон.

– А вот что: его застали в своем автомобиле с одиннадцатилетней Триш Каспер.

– Он зарегистрирован как сексуальный преступник, – добавила Дженн.

– Ну да. Младший брат девочки запомнил номер автомобиля, отъезжавшего от супермаркета, а ее мать вызвала полицию. Когда Тейта схватили копы, девочка находилась в багажнике его машины. Полураздетая и связанная.

– Он вышел на свободу за полтора года до исчезновения Сюзанны.

– Печально то, что это чудовище должно было сесть за более тяжкое преступление – похищение несовершеннолетней, – сказала Дженн.

– Тяжкое преступление первой степени, – согласился Хендрикс.

– Да, и за него он должен был получить двадцать лет.

– Но местные полицейские переусердствовали во время ареста и избили его, когда он был уже в наручниках, – сказал Хендрикс.

– Сломали ему руку и вывихнули плечевой сустав. Его адвокат сумел с ними договориться, и ему предъявили обвинение по другой статье.

– Преступление второй степени тяжести, – кивнул Хендрикс.

– Что и позволило ему освободиться к тому времени, когда пропала Сюзанна, – теперь Гибсон увидел, насколько трагично сложились все обстоятельства.

– Мы его нашли, – сказала Дженн.

В субботу вечером, пока Хендрикс следил за домом Тейта, Дженн и Гибсон отправились в мотель. Они напоминали героев-победителей. Дженн, которая всегда держалась официально, казалось, расстегнула верхнюю пуговку своей застегнутой наглухо личности. Они смеялись, как старые друзья, и рассказывали о событиях последней недели так, будто они случились целую вечность тому назад. Гибсон впервые почувствовал себя частью одной команды, и они произносили тосты, держа в руках бокалы с молочным коктейлем. Дженн держалась тепло и доброжелательно и говорила, что они ничего не смогли бы сделать без его помощи. Сам Джордж Абэ позвонил, чтобы лично поздравить Гибсона. Было очень приятно чувствовать себя частью чего-то значимого…

Но, расплатившись, Дженн выдала такое, что Вон едва не рухнул как подкошенный: Абэ желает, чтобы он возвращался в Вашингтон.

– Ты должен понимать, что твое присутствие подвергает опасности нашу надежность. ФБР уже начинают злиться, что мы сразу не передали это дело им. Мы не можем дать им возможность отыскать у нас слабые места. А присутствие в этом деле кого-то вроде тебя только сильнее замутит воду.

– Кого-то вроде меня…

– Кого-то с таким прошлым, как у тебя. ФБР не поймет, насколько важна была для тебя Сюзанна. Все, что они увидят, это твою историю с Ломбардом.

Гибсон не купился на это. Но он пообещал не мешать. Он пообещал бы все, что угодно. Они подошли так близко к тому мерзавцу, и теперь он не мог просто так вернуться домой.

– Ты нанес решающий удар, – продолжала Дженн. – Мы в долгу перед тобой, но теперь уж позволь нам самим решить этот вопрос. Ты ведь хочешь, чтобы мы поймали этого парня, верно?

Они стояли на стоянке возле закусочной и говорили об одном и том же снова и снова. Они спорили все громче, эмоции накалялись, пока, наконец, не появился менеджер и не попросил их убраться. Тогда они вернулись в комнату Дженн и снова принялись засыпать друг друга уже затертыми аргументами. В конечном счете оба поняли бессмысленность дальнейшего спора, и в комнате воцарилась напряженная тишина.

– Ради бога, пусть все идет как идет, – наконец сказала Дженн. – Ты сделал хорошую работу. Впервые в жизни. И когда-нибудь в будущем признаешь, что иначе было нельзя, и примешь это.

Это был хороший совет, даже если он и причинял острую боль. Даже если Гибсон не собирался ему следовать. Потому что здесь речь шла о Медвежонке. Вон решил, что он увидит все своими глазами и пойдет до конца, даже если ему придется сделать это в одиночку. Пусть заберут обратно свои деньги!

Где-то еще в середине разговора Гибсон уже понял, что никакие его аргументы не заставят Дженн принять его сторону. Он продолжал спорить только для видимости. В подходящий момент Вон изобразил гнев, взорвался и направился в свой номер собирать вещи. Утром Дженн попыталась с ним помириться, но Гибсон сердито прошел мимо. Обижать ее не хотелось, но иначе она не поверила бы, что он возвращается домой. А это было необходимо.

Гибсон снова посмотрел в зеркало заднего вида. Удалось ли их одурачить? Если да, то лишь потому, что они поверили, будто нескольких добрых слов будет ему достаточно, чтобы выйти из игры. Затем он вывернул рулевое колесо на сто восемьдесят градусов, резко развернулся и покатил в направлении Сомерсета.

Навстречу Медвежонку.

Хендрикс был прав. Надежда – опасная болезнь. Как рак.

* * *

Гибсон наблюдал за тем, как Хендрикс заканчивает погрузку вещей в багажник «Чероки». Наконец экс-полицейский захлопнул багажник и закурил сигарету. Через минуту из кабинета менеджера мотеля появилась Дженн, махнула, чтобы он поторопился, и села на пассажирское сиденье. Хендрикс затушил недокуренную сигарету и уселся за руль.

Их внедорожник тронулся с места, и Гибсон низко склонился за рулем своей машины, когда его бывшие партнеры проезжали мимо, направляясь к выезду из города. Некоторое время назад он припарковался в паре кварталов от отеля и все это время наблюдал за ними с помощью бинокля, который нашел в перчаточном ящике. Он все еще чувствовал собственную незащищенность. Они знали этот автомобиль, а Хендрикс не из тех, кто пропускает такие вещи. Гибсон опасался, что они остановятся рядом и вытряхнут его из машины. Но Хендрикс и Дженн проехали мимо, даже не взглянув в его сторону. Он хотел было направиться за ними, но, ничего не зная о правилах преследования автомобилей, воздержался. Хендрикс учуял бы его за полмили.

Гибсон выпрямился, чувствуя себя полным идиотом. Впрочем, так ли это? Такой ли уж он идиот? Что-то подсказывало ему, что он ошибается. Вполне возможно, Дженн с Хендриксом примут решение затаиться, пока не прилетит Абэ, и тогда они смогут координировать с ним свои действия. Но в таком случае куда же они направились в такой спешке?

Однако даже не это главное. Больше похоже, что эта поездка была предложена Хендриксом. Настораживала не поспешность, а цель самой поездки. Это было видно по тому, как при погрузке вещей в машину он размеренно двигался от номера в мотеле до стоянки. Не следя за временем, но и не теряя его попусту. Это напомнило Гибсону морских пехотинцев, готовящихся к предстоящей выброске: проверка снаряжения, потом еще раз проверка, затем мысленная инвентаризация всего, что может понадобиться. Это было внутреннее напряжение человека, которому вскоре предстоит нечто очень трудное.

Итак, куда же они поехали? Гибсон понимал, что пропустил нечто важное. За это время Дженн и Хендрикс приняли решение уехать. Причем после его отъезда их планы не изменились. В этом Вон нисколько не сомневался.