Он-то, Гибсон, зачем ввязался во все это? Насколько он завяз во всем этом? Сможет ли он теперь доказать, что не знал об их замыслах? Да и будет ли это иметь значение? Он взломал электронную сеть публичной библиотеки… Интересно, как талантливый адвокат расценит попытку хакерской атаки против правительственного учреждения? Не говоря уже о вознаграждении наличными, которое он получил… Получается совсем худо.

Гибсон взвесил свои варианты. Позвонить в полицию? Возможно, большинство людей так и поступило бы, однако ему страшно не хотелось возвращаться обратно в тюрьму. Можно было бы позвонить Ломбарду, сказать ему, что именно собирается сделать его бывший политический союзник и глава службы безопасности. «Да, – подумал Гибсон, – Ломбард будет прикрывать меня до тех пор, пока не отомстит всем, кто замешан в этом деле».

Когда Дженн и Хендрикс уехали, Вон подождал еще минут десять, а затем направился к дому. Гравий под ногами гремел так, словно где-то в горах случился камнепад. И хотя между станционным зданием и соседним домом расстояние было такое же, как от ворот до ворот на футбольном поле, его нервы это никак не успокаивало.

Входная дверь, как и дверь черного хода, оказалась закрыта. Гибсон толкнул оконные рамы, но все они тоже были заперты. Он нахмурился. Затем вернулся к главному входу и с помощью автомобильного ключа зажигания решительно распорол полиэтиленовую пленку, закрывавшую разбитое окно. После чего залез внутрь и, отодвинув щеколду, раскрыл окно.

Внутри дом напоминал хлев. Сначала Вон подумал, что все это устроили здесь Дженн с Хендриксом, однако чтобы так постараться и устроить весь этот свинарник, требовались не часы, а годы. Гибсон не рискнул включить свет, однако в телефоне у него имелся встроенный фонарик, который помог ему пробраться через мешанину старого хлама, обломков мебели и пустых картонных коробок. Стеллаж, на котором лежали не меньше четырех десятков зонтов. Поломанный аккордеон. На полу валялась голова оленя и тупо пялилась в потолок.

На кухне царил разгром – другого слова здесь просто нельзя было подобрать. И запах! Господи, неужели кто-то еще живет здесь? Гибсон даже не смог заставить себя переступить через порог кухни и решил осмотреть ее в последнюю очередь. Единственной относительно чистой комнатой оказалась просторная спальня, заодно служившая ее обитателю и спортзалом. Там стояла штанга со скамьей, валялись ржавые гантели, а у стены кто-то устроил турник. Одна из стен была увешана зеркалами, позволявшими любоваться собой в полный рост. У стены напротив лежали стопки журналов по фитнесу: «Мускулы и фитнес», «Развитие мускулатуры», «Естественные мышцы», «Планета мускулов»…

Гибсон искал что-нибудь особенное, личное – с именем, которое подтвердило бы ему то, что он и так уже чувствовал и о чем в глубине души догадывался. Вон думал, что это могут быть журналы, но все они были куплены в обычных киосках. Могли бы помочь фотографии, однако на стенах ничего не висело, и, скорее всего, в этом доме фотографий вообще не водилось. В спальной тоже не нашлось ничего такого, что могло бы помочь ему в его поисках.

Гибсон направился обратно к входной двери и там обнаружил целую гору нераспечатанных конвертов. Он посветил на них фонариком, надеясь увидеть имя адресата. На большинстве значилось «До востребования» или «По месту жительства», но на одном, из Департамента по работе с правонарушителями штата Пенсильвания, Гибсон увидел именно то имя, которое ожидал увидеть: Кирби Тейт.

Внезапно он услышал звук, похожий на то, как если б кто-то пытался открыть входную дверь. Дверная щеколда находилась в нескольких дюймах от него, и Вон несколько секунд недоуменно смотрел на дергающуюся дверь. Он не слышал, чтобы к дому подъезжал автомобиль. Может, это кто-то из соседей решил проверить, как тут обстоят дела? Интересно, а есть у Тейта друзья? Или, может, Дженн и Хендрикс забыли здесь что-нибудь и вернулись за своими вещами? «Или за тобой», – услужливо шепнул внутренний голос.

Гибсон сунул конверт в карман и отошел от двери. С одним неожиданным посетителем он как-нибудь справился бы, но если они вернулись сюда вдвоем, тогда у него нет шансов. Впрочем, он и не собирался выяснять этот вопрос. Послышался скрежет металла о металл, оглушительно прозвучавший в безлюдном доме, но, к счастью, дверь так и не открылась. Вон вспомнил, что возле кухни видел встроенный шкаф, и медленно начал отступать туда, стараясь как можно тише пробираться среди груд мусора. Неужели они убьют его? Разве все зашло так далеко?

Гибсон нащупал встроенный шкаф, залез в него, прижался спиной к стенке и скорчился там, стараясь как можно больше слиться с темнотой. Полностью закрыть дверь не удалось, так как с внутренней стороны у нее не оказалось ручки. Ногами он вступил в какую-то лужу; жутко запахло мочой. На ощупь он перевел телефон в беззвучный режим и принялся ждать событий. Дверь открылась.

Насколько удалось определить, в дом проник только один человек. Кто именно – непонятно. Вошедший никого не окликнул и свет зажигать не стал. Гибсон услышал, как он тихонько притворил входную дверь. Вспыхнул свет фонарика, и через щель в двери Вон увидел, как по стенам запрыгал яркий луч. Когда сам Гибсон вошел в дом, половицы у него под ногами скрипели так, что мертвые могли бы проснуться, но тот, кто вошел сейчас, либо исключительно хорошо знал каждый уголок здания, либо просто умел двигаться как привидение. Ни звука. Его шаги Гибсон слышал только потому, что старался их услышать. Луч света погас, потом снова загорелся и опять погас. Вспышка. Еще одна. Он делает фотографии. Неизвестный передвигался по дому и фотографировал. Методично, словно производя инвентаризацию. Интересно, а встроенный шкаф ему тоже нужен?

Если этот неизвестный попытается открыть дверцу, Гибсон собирался нанести ему удар, внезапный и сокрушительный. А потом продолжит бить, пока тот, кто попытается это сделать, не перестанет двигаться. Только б не поскользнуться в этой вязкой жиже под ногами!

Он не думал, что мог выдать себя, но вспышки неожиданно прекратились. В доме воцарилась такая тишина, что на мгновение ему показалось, будто у него уши залепили воском. Гибсон затаил дыхание, все его чувства обострились. Наверное, так в морской глубине две вражеские субмарины играют в кошки-мышки, когда каждый капитан опасается выдать свое местоположение.

Прошло несколько минут. Гибсон слышал, как «призрак» направился к выходу из дома. Входная дверь открылась, потом закрылась. Потом – ничего…

Вон слегка расслабился, но не пошевелился. Кажется, он таился в стенном шкафу уже целую вечность, опасаясь, что неизвестный вновь вернется, или, что еще хуже, Дженн и Хендрикс специально ожидают, пока он выберется из своего шкафа. Гибсон подождал еще несколько минут; у него даже виски заболели. Но в доме царила мертвая тишина.

Тогда Вон наконец выскользнул из своего укрытия. На мгновение его охватил страх, так как валявшаяся на полу голова оленя показалась ему в темноте человеческой тенью. Он даже вскрикнул – и тут же испуганно зажал рот ладонью.

Эй, парень, соберись!

Гибсон энергично помассировал икры, затекшие от долгого стояния в шкафу, потом включил фонарик в телефоне и осмотрелся. Рядом стоял диван; скорее всего, именно на нем Кирби Тейт проводил бо́льшую часть своей жизни. Гибсон устало опустился на единственный чистый уголок дивана. Все остальное пространство было завалено грязными тарелками, контейнерами из-под завтраков быстрого приготовления и иллюстрированными журналами. Их было сотни. Гибсон даже представить себе не мог, что такие грязные журналы до сих пор еще печатают.