больше. Он плавно, как настоящий кот, переставляя руки и крадясь, поднимался наверх. Мышцам его при этом перекатывались, это было завораживающе. Мощный, мокрый от пота мужчина, с бешеным взглядом и крепким стояком.

Поравнявшись с моим лицом он несколько секунд вглядывался мне в глаза, как будто хотел увидеть там подтверждение моего желания. Долго искать не пришлось, мои глаза горят не меньше, чем его, я уверенна. Лихорадочное дыхание и вздрагивающее тело на любое дуновение говорят сами за себя.

Он встал на колени между моих разведенных ног и положил руки на ширинку. Все так же глядя мне в глаза и облизывая свои губы, Эванс медленно начал расстёгивать свой ремень.

Щелчок пряжки. Обстановка моего дыхания.

Вжик ширинки. Судорожный глоток кислорода.

Резко снял штаны вместе с трусами. Мой стон.

Эванс склонился надо мной и снова нежно поцеловал. Язык толкался в мой рот, а член был прижат к моим складочкам. Я извивалась, пытаясь на него насладится, но Хольд не позволял.

Внутри все пульсировало, требуя разрядки, кожа горела. Эрекция Эванса была твёрже камня, но он все медлил, лишь имитируя движения.

Доведя меня до грани, когда я начала его уже умолять, он медленно вошёл в меня. Мои ноги дрожали, а глаза закатывались от восхитительного чувства наполненности.

Я гладила руками спину, плечи и грудь Эванса, чувствовала как дрожат его мышцы. Ему было так же сладко как мне.

Хольд просунул одну руку мне под шею, вторую чуть ниже, под плечи, с силой обнял, навалился на меня всем телом, прижав к кровати, а я закинула свои ноги ему на талию. Наши тела соприкасались полностью. Мои соски тёрлись об его грудь, а языки переплетались.

Эванс больше не мучал меня, он двигался не останавливаясь. Медленно, размерено, унося меня в тягучую темноту. Все мое тело стало одной сплошной шаровой молнией, которая медленно, но верно приближалась к взрыву.

Мне кажется, мы вместе прибывали в каком-то трансе, мы уже не целовались, лишь смотрели друг другу в глаза и синхронно двигали бедрами навстречу. Сколько прошло времени с первого прикосновения губ? Неизвестно. Мало, много или вечность. Сейчас время для нас остановилось и мы зависли в этом мгновении, полном слиянии наших тел и душ.

Я чувствовала любовь, она была повсюду и наш секс был проявлением ее. В наших глазах было больше, чем слов во всем мире. Обещания, доверие, нежность, страсть, нужда друг в друге и полное понимание того, что порознь мы не сможем. Только вместе и навсегда.

Момент оргазма был тоже вечным. Все так же не отрывая взгляда от глаз напротив, мы кончали. Дрожали, но молчали. Только ртом хватали воздух. Я выгибалась, а Эванс прижимал меня сильнее и сильнее. Хваталась за его предплечья и сжимала с силой пальцы. Иногда хотелось остановить его, думая что больше не выдержу, но останавливала себя и эта нереально кайфовая пытка продолжалась.

Во круг нас сверкали молнии, разнося комнату в пух и прах. Но они закончились, как только последняя судорога отпустила мои пальцы на ногах.

Постелью назвать то, что осталось от кровати, было сложно. Тяжело дыша мы лежали в позах звёзд и улыбались. Наконец-то все встало на свои места. Все так, как и должно быть.

— Ань, — хрипло начал Эванс, — не доводи себя до такого, не надо. Я не изменю тебе, не надейся, не изводи себя ревностью, — он взял меня за ладонь и поднес к своему лицу, поцеловал ее.

Да, я довела себя, но я не специально. Уж чего-чего, а встречать его в таком измученном виде у меня в планах не было. Точно не после того, как он приехал от своей «невестушки».

Да, ревность плохая штука. И Эвансу не приятно, я чувствую, вместо того, что б быть в нем уверенной и ждать его возвращения, я мешала ему своими эмоциональными всплесками. И вообще, это недоверия к своему партнеру как никак.

Стало стыдно, щели залило румянцем и я, облизав пересохшие губы, вскинула на него взгляд. Успела заметить, как он провожает голодными глазами мой язычок, а потом поднял их на меня. Синяя бездна затянула меня и я забыла, что хотела извиниться, забыла, что только что мне было стыдно и забыла, что только что получила фееричный оргазм. Щеки теперь горели из-за поднимающегося возбуждения.

— Видимо, я плохо стараюсь, раз твою головку посещают такие плохие мысли, — он плавно поднялся, встал близко к моему лицу на колени, — Сейчас мы твою головку другими плохими мыслями займем, — и опять его эта сексуальная, наглая ухмылка.

Я лежала, а надо мной покачивался член, такой большой и вкусный.

Дальше все смешалось, меня вертели как хотели, дарили удовольствие и получали его от меня. К рассвету мы опробовали всю камасутру, единственное, что мне было нельзя делать, так это вести. Меня даже наверх не пустили, показав кто тут главный, а потом и наказав за попытку самодеятельности.

Светила и спутники менялись, а мы только засыпали. Счастливые, удовлетворённые, способные только прижаться друг к другу, обняться и переплести ноги.

Следующий раз я проснулась от голода, желудок начало уже скручивать. Потерев глаза, я увидела Эванса, который сидел у изголовья кровати и перебирал мои волосы.

— Скоро обед, надо выйти, — с сожаление сказал он, — Ещё немного и я заберу тебя к нам домой, — пообещал мне он и поднял на руки.

— Куда ты меня несёшь? — глупо хихикнула я.

— В ванную. Или хочешь всем показать чья ты самочка? Боюсь, император не оценит, — рассмеялся Хольд и аккуратно опустил меня в купальню.

— Когда ты успел?

— Я уже час не сплю, жду когда ты проснешься.

Он залез ко мне и сел сзади. Я откинулась к нему на грудь и прикрыла глаза. Горячая вода расслабляла мое тело, которое ныло после бурной ночи.

Эванс, налив себе на ладонь ароматный гель, стал мыть меня. Покрывал мое тело лёгкой пенкой, плечи и грудь не забыл помассировать. Прошелся по влажным от соков складочкам и вызвал мой стон.

— Опоздаем, — прохрипел он.

В мою спину упирался его каменный член.

— Мы так быстро восстанавливаемся, что я боюсь в когда-нибудь не остановится, — просипела я.

— Когда-нибудь это случится, когда инстинкты возьмут свое и потребуют потомства. И я не выпущу тебя из спальни, пока не услышу сердцебиение ребенка.

— Через сколько после зачатия оно начинает биться?

— Через шесть дней у щенят.

— Ого! Это очень рано, у нас на Земле на двадцать первый день, — изумилась я и, сощурившись, повернулась к Хольду, — Ты что, не выпустить меня