Гукнуло как раз в момент ремонта и переезда. В итоге бразды правления пришлось брать нижестоящему руководству. По ряду данных, в Адмиралтействе оказались запертыми курсанты трех факультетов Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского. В Кронштадте на них имели серьезные виды – в основном это были хозяйственники, предназначенные для обеспечения жизнедеятельности подлодок, а значит, и на островах и кораблях они могли бы оказаться полезными. К тому же у многих курсантов родственники жили как раз в Кронштадте.

После того как мы насыпали себе по карманам патронов, Николаич возместил мне потерю отданного водиле из МЧС пакистанского «токарева» новеньким, в смазке, ТТ. Мы опять же загрузили оставшееся на складе. Еще я забрал для Валентины пистолетик с коробочкой иностранных патронов довоенного производства, а сверток с маузером передал Николаичу.

Перед тем как ехать, эмчеэсовец попросил мичмана еще разик показать, как обращаться с наганом.

– Вот, гляди и запоминай! Потом внуков будешь учить!

И мичман снова показывает аттракцион по заряжанию нагана. И главное, в его руках отчетливо видно – хорошая машинка, если умеешь ею пользоваться. Уезжает эмчеэсовец просветленным. А мы начинаем сообща чистить от смазки оба пистолета.

Вскоре мы укладываемся спать – я на ящиках в каптерке, а мичман на складной железной коечке с жидким матрасиком. Здесь я вспоминаю, что вообще-то забыл свой спальный мешок.

Утром мичман безо всякой жалости меня будит. В прошлой жизни в такую рань я просыпался только… ну да, в армии. Вылезаю из-под шинели (откуда на мне она оказалась – полная тайна), и начинаем собираться.

– Слушай, а почему ты себе взял наган, а не маузер? – спрашиваю мичмана, пока мы меланхолично чистим зубы остатками вчерашней закуски, как бы завтракая.

– Две причины: не по чину – раз, не по чину – два.

– А снисходя к интеллекту сухопутной крысы?

– Просто же! Первое. Что я такое, чтоб с маузером щеголять? Да любому капразу, не то что каплею, я лучше в карман высморкаюсь – не так обидится. Как ни крути, а тут четко: если с маузером, значит, начальник. В подкорке! Второе. Материалы изменились. Сталь лучше, пороха сильнее. Если тебе нужно стрелять много, то лучше наган. Рабочая скотинка, не сломаешь. Начнешь поливать из маузера – «спортишь вещь». И без того советские патроны сильнее делали, чем родные, маузеровские, по пороховому навесу, так и пороха за полтора века изменились. Мне придется скоро стрелять много – мой район пока не чистили, принимать участие – свято. Ну и неохота попасть впросак в самый пикантный момент. Резюмирую. Не для стрелка такая штука. Для начальника. Вот ты на приеме будешь сидеть с наганом, пациенты подумают: фи, докторишка… А с маузером ты профессор!

Посмеялись.

Потом собрались. Мне собираться было – что голому подпоясаться. Да и мичман не задержался. Место и впрямь на удивление безлюдное, можно бы даже сказать: не задворки Кронштадта, а трущобы… Но безлюдье как раз радует.

У мичмана неподалеку весьма неплохая «тойота» припрятана.

Ехать оказывается недалеко. Вполне можно было пешком добраться.

– Не то время, чтоб пешим гулять, – возражает мичман.

И тут же видим подтверждение – молодой парень в больничной пижаме. Босой, но с виду целый совершенно. Неподвижно, как столбик, стоит у какого-то забора. Мичман тормозит так, что аж заносит машину слегка. Видно, что он узнал покойника. Немудрено – слышал вчера, что одной из точек распространения заразы был как раз военно-морской госпиталь. Видать, оттуда парень дернул. Мичман собирается выйти из машины. Придерживаю его за рукав.

– Ты что? Это ж Сергеев! Он же тут замерзнет!

– Не замерзнет. Ты что, не видишь, что он белый совсем? Он еще ночью помер. Ручаюсь.

– Вот черт! Сергеев! Слушай, доктор, а может, он живой, а?

– Ты уже зомби видал?

– Еще нет.

– Ну так два варианта – либо живой, либо нет. Как думаешь, по такой погоде живой будет так столбиком стоять? Неподвижно? Босиком, в пижаме?

– Перепугался там, кома всякая…

– Не обманывай себя. Его теперь пулей упокоить – единственно, что сделать можно…

– Я не смогу. Не думай, что соплежуй, но не смогу.

– Тогда поехали, в больнице скажем.

– Нельзя. Приказ по гарнизону вчера был: где увидел, там и упокаивай.

– Ты что, такой исполнительный?

– Нет. Просто за один день четверть города накрылась. Мне мужики уже рассказали: один мертвяк может роту угробить легко… Если Сергеев обернулся, то надо упокоить. А то уйдет – натворит дел. Только точно надо убедиться, что он умер уже.

– Хорошо. Вылезаем. Ты с ним поговори. Попроси что-нибудь сделать – руку поднять или, наоборот, присесть. Мертвяк просто пойдет на голос, ничего выполнять не будет. Я его подпущу поближе и упокою. Только когда я его упокаивать буду, ты на это не смотри, оглядывайся мне за спину. А то, не ровен час, сзади кого получим…

Мичман аж физиономией осунулся. С оглядкой вылезаем. Мичман машет руками, кричит, обращается к несчастному парню в пижаме и по имени, и по званию. Заметно, что зомби здорово остыл за ночь. Он же в пижаме – не в тужурке, потому остыть должен был сильно и качественно.

– Брось, ему сейчас долго разогреваться. Пошли ближе.

Вблизи ясно видно, что Сергеев неживой. Глаза открыты, и, глянув в них, мичман отшатывается. Между тем его приятель начинает наконец шевелиться.

– Убедился?

– Убедился… Стреляй. Поаккуратнее только, хороший человек был…

– За забором что?

– Людей там нет.

Зомби представляет легкую мишень. Он пытается повернуться, но ноги у него плохо слушаются. Захожу немного левее, чтоб пуля не шла вдоль дороги и не дала рикошетов, прицеливаюсь. Выстрел негромкий, зомби валится как бревно. Лицо спокойное, я старался, чтобы его не повредить.

Мичман притаскивает какую-то белую тряпицу и накрывает покойнику голову.

Потом поднимает наган вверх и трижды бахает в воздух, в низкое серое небо.

Помолчав, забираемся в тепло автомобиля.

– По нынешним временам с почестями – это редкость.

– Хороший был человек… Хороший…

До больницы едем молча…

Больнице повезло сильно. Все первичные очаги – и обезумевшие покусанные люди, приехавшие из Питера по кольцевой дороге, и наркоман с передозом, и умершая во время операции женщина, и прочие – оказались не в 36-й больнице.

До нее докатилась вторая, а то и третья волна пораженных. Именно по этой причине персонал понес минимальные потери. Не всем повезло, но, во всяком случае, сравнивать с наркологическим диспансером или военно-морским госпиталем невозможно. В госпитале в отдельных помещениях еще были живые люди, и с ними держали связь, но вот начать зачистку пока не могли – сил не хватало.