музыкант очень злой человек, он обязательно устроит тебе скандал. Вот для чего я и подошла, чтобы заранее предупредить. Может, откажешься от работы? Он сильный, драться умеет. Отберет деньги, да еще и лицо попортит. Это тебе надо?

— Поздно — вздыхаю я — Уже хозяйское мясо съел. Выкручусь, как-нибудь. Да и деньги нужны. Ты мне скажи, он что, в трактире будет наезжать?

— Наезжать? — не поняла девушка — А! Ясно. Нет. Выйдешь по нужде, или к своим пойдешь, вот он тебя и прихватит. Хозяин запрещает драться в трактире, тут же башку набьют. Поберегись, красавчик…давай, я оплачу мясо, чтобы не должен был, и пойдешь к своим. А потом…найдешь меня после закрытия. Мое имя Лили. Споешь мне…ну и…поболтаем о жизни.

— Нет, Лили…деньги нужны — улыбаюсь я — А насчет найти тебя…всегда готов! Ох, как готов! Просто аж не терпится тебя…найти! Так бы тебе поиграл, что всю жизнь вспоминать будешь!

— Все вы так говорите — грустно вздохнула девушка — А потом рассказывает, что устал, что день выдался тяжелый, и вообще…ладно, делай что решил. Только потом не жалуйся!

Лили отошла от столика, а я отхлебнул из кружки и усмехнулся: «Меня царицей соблазняли, а я не поддался!». Интересно, сам музыкант ее заслал, или по собственной инициативе подошла? Скорее всего первое, хотя могу и ошибаться. Пугнуть меня решил парень. Ну что же…посмотрим, что у него получится. Я не шаман, но в бубен постучать могу.

Глава 14

Играл он хреново, без всякого сомнения. Пел еще хуже. Даже не пел, а бормотал какую-то хрень нараспев, без рифмы и пауз. Но деньги ему все равно кидали. То ли привыкли, то ли просто как нищему (альпийское нищенство, святое дело!). Кстати, таким уж огромным он и не был, как запугивала меня официантка. Ну…рослый, да, плечистый, но не более того. Чтобы нечто звероподобное — такого нет.

Я вообще-то драться на люблю, хотя приходилось не раз, и не два. Когда ты играешь в ресторане, а также на свадьбах и поминках, то обязательно сталкиваешься с пьяными людьми, а пьяный человек всегда немного идиот. И даже много идиот. Начинают докапываться, нести какую-то хрень вроде: «Я тебе плачу, ты обслуга, лабух сраный, делай, что я тебе сказал!» — и тогда уже в ход идут твердые тупые предметы — и не только голова. Руками бить нельзя — распухнут, а то еще и палец сломаешь, и тогда — полный аллес капут. Музыкант без пальцев все равно как слепой художник. Я обычно старался бить подручными предметами — стульями, бутылками, а то и кирпичом. Получалось вполне недурно — кунг-фу отдыхает.

В общем, здешний музыкант меня не напугал. Потому, когда он отправился смочить глотку, я с чистой совестью и спокойно отправился на возвышение, которое можно было бы называть и подиумом, и сценой. Под стук ложек и гул голосов достал свою гитару, и начал играть.

Сыграл обе песни, которые спел хозяину трактира, еще несколько баллад, даже «Естедей», и ту сыграл. Просто так, ради удовольствия. Люблю я эту песню, мелодию моей юности.

Играл часа два, чувствуя, как зал буквально впитывает мою музыку и откликается всей душой. Простые люди, не избалованные исполнителями.

Впрочем, что значит «чувствовал»? Мне деньги, кидали, и хорошо кидали! Медь, серебро — сыпались благодатным дождем! Я не собирал — заканчивал одну песню, начинал другую, а монеты подбирала и складывала в кошель одна из официанток, то ли по своему желанию, то ли хозяин трактира ей подсказал — он все это время сидел у двери в свой кабинет и слушал меня, время от времени довольно кивая головой.

В трактир набилось столько народа, что не хватало мест — люди стояли у выхода, у стен, между столами, подавальщицы сновали, разнося напитки и закуски — люди ели прямо стоя, с чашек, захватывая содержимое щепотью.

Когда закончил играть, кошель, который заранее приготовил, попросив его у охранника каравана, наполнился практически доверху, сделавшись увесистым, как приличная гирька. Уходя, не глядя, на ощупь, цапнул из кошеля пару монет и сунул их официантке, заведовавшей моими финансами. Может и не следовало давать, она пару-тройку монет сунула себе в лиф (видел, да), но пусть уж порадуется. Что деньги? Пыль! Еще заработаю. А девчонке может они нужнее, чем мне.

— Остаться не хочешь? — спросил меня трактирщик, перехватив у самого выход.

— Нет, извини — пожал я плечами — В столицу нужно.

— Домой? — понимающе усмехнулся он — Жаль. А то…здесь всегда есть слушатели, и платят хорошо. Даже моему придурку, которого с тобой и сравнивать нельзя. Тут место хорошее, перекресток трактов, всегда полно народа. Ты бы скоро дом построил, жену нашел…вон какие у нас девчонки красивые! Жил бы в свое удовольствие! Не жену, так…смотри, как на тебя девки смотрят, так бы и сожрали. Красавчик, музыкант! Я бы к своей дочери тебя точно не подпустил. Хорошо, что у меня нет дочери…хе хе… Ладно, шагай, парень, удачи тебе. Понимаю, что не нашего полета ты птица.

А на улице уже темно. Похоже, что не два часа я играл, а дольше, гораздо дольше. Стало прохладнее, с гор потянул свежий ветерок, принесший запах дыма и конского пота. Я не знал, где буду спать — в каком из фургонов, наверное, в том, в котором ехал, на мешках то ли со шкурами, то ли кожами. Воняло от них совершенно отвратно — чем-то химическим, видимо средствами обработки, но мне по большому счету пофиг. Главное, что от дождя прикрыт, да не на сырой земле сижу.

Вокруг — ни души, только у входа в трактир стоит группа то ли возчиков, то ли охранников, и пьяными голосами что-то бурно обсуждают. Потом один запел песню, и я с удивлением узнал «Балладу о наемниках». Вот так и уходит в народ песня, и никто не узнает, кто ее запустил.

Подумал немного, и решил пойти искупаться. Весь день в пылИ, в потУ, да и в трактире было жарко от толпы людей, от жара с кухни. Гигиену, однако, надо соблюдать, даже если людские болезни меня теперь не берут.

Впрочем, это лишь предположение — что не берут болезни. На деле я еще не попробовал. И надеюсь — пробовать не придется. Может тут и нет никакой чумы, или там проказы с сифилисом?

Купаться, конечно же, выше по течению реки — ну не в помоях же плескаться? Кстати, хотел я сказать трактирщику по этому