Полковник в то время еще не был пьяницей; едва пригубив, он вернул стакан С’Дохни, и тот единым духом проглотил оставшуюся жидкость. Разговор стал более оживленным. Злоба полковника, видимо, поутихла, как только тот убедился, что толку от нее не будет, ибо он не в силах причинить вреда своему противнику. Впрочем, не менее половины фраз, что адресовали они друг другу, состояли из проклятий и богохульств. С’Дохни требовал дать ему в долг двадцать фунтов, Перси отказывался, уверяя, что у него не наберется такой суммы. С’Дохни пригрозил, что донесет властям о неких преступных махинациях, в которых был замешан полковник. Угрозы возымели желаемое действие: Перси немедля отстегнул бриллиантовую запонку и, швырнув ее на пол, с ругательствами приказал «взять ее и убираться».

Закоренелый негодяй, посмеиваясь, подобрал драгоценность, вслед за чем опрокинул еще стаканчик и удалился через открытое окно. Уходя, он сказал:

— Прощай, Шельма! В эту минуту у меня в каждом жилетном кармане лежит банковских билетов на две тысячи фунтов.

С такими словами мерзавец удрал. Вслед ему летели пули из второго пистолета.

— Каналья! — сказал полковник, захлопывая окно. — Хоть бы земля разверзлась и поглотила его… или гром небесный убил бы на месте адово отродье!

Высказав эти благочестивые пожелания, Перси вновь бросился на диван, откуда его согнал неприятный посетитель.

Следующие два часа полковника никто не беспокоил, а по истечении этого времени в дверь тихонько постучали.

— Входи, скотина, кто бы ты ни был! — крикнул Перси.

Дверь бесшумно отворилась, и появился ливрейный лакей.

— Что тебе еще надо, мерзавец? — свирепо осведомился его хозяин.

— Всего лишь доложить вашему высокоблагородию, что прибыл зеленый карлик. Страшно запыхался и говорит, что должен сообщить важные сведения.

— Зеленый карлик? Проводи его в библиотеку. Скажи, что я сию минуту приду.

* * *

Едва лорд Сен-Клер покинул будуар леди Эмили, как туда вступил ее дядя, маркиз Чарлсуорт. Это был высокий и статный пожилой джентльмен, лет шестидесяти — семидесяти. Седые кудри, тщательно завитые и напудренные, обрамляли обветренное лицо с резкими чертами, орлиным носом и своеобразным выражением — по этим признакам внимательный наблюдатель сразу распознал бы в нем старого вояку, даже не будь при том военных сапог и громадной шпаги.

— Так-так, Эмили, — сказал он, приветствуя племянницу, бросившуюся ему навстречу. — Как чувствуешь себя сегодня, радость моя? Боюсь, тебе скучно сидеть здесь совсем одной.

— Ах нет, дядя! — отвечала она. — Мне вовсе не нужно общество. Книги, музыка и рисование довольно меня развлекают.

— Это хорошо, но, сдается, сегодня ты была не совсем одинока. Разве полковник не приехал тебя навестить?

— Нет, — ответила леди Эмили. — Отчего вы спрашиваете, дядя?

— Я видел во дворе прекрасную лошадь и решил, что это его. Если нет, скажи, пожалуйста, что за гость к тебе приходил?

Вопрос был неожиданный. Леди Эмили, впрочем, не растерялась и немедленно сделала то, что, возможно, сочтут не вполне подобающим для героини романа, а именно — сочинила маленькую ложь.

— А! — сказала она небрежно. — Должно быть, это лошадь мистера Ластринга. Он подмастерье обойщика, сегодня привез кое-какие ткани, что я купила на днях в лавке у его хозяина. А теперь, — продолжила она, желая перевести разговор на менее щекотливые темы, — расскажите, дядюшка, что вы делали нынче в городе?

— Что ж, — ответствовал он. — Перво-наперво я пошел во дворец Ватерлоо просить аудиенции у герцога. Беседа наша продолжалась два часа, а после его светлость пригласил меня остаться к обеду. Там я увидел герцогиню — она была, как обычно, мила и приветлива. Спрашивала о тебе очень доброжелательно и велела передать, что будет рада, если ты на несколько недель приедешь в Витрополь.

— Чудное создание! — воскликнула Эмили. — Я ее люблю, как никого на свете, кроме только вас, дядюшка, и, быть может, еще одного-двух человек. А малыша вы видели?

— Да.

— Хорошенький?

— Замечательно хорошенький, но, боюсь, вырастет вконец избалованным. Герцог во всем ему потакает, герцогиня на него не надышится.

— Ничего удивительного! А как зовется милое дитя?

— Артур, кажется.

— Какого оно нрава, приятного?

— Право, не знаю. Должно быть, упрямого. Устроило настоящую битву с нянькой, когда та пыталась вывести его из комнаты после обеда. У тебя есть еще вопросы об этом маленьком бесенке?

— Пока нет. Что вы делали потом, когда ушли из дворца?

— Заглянул в таверну Верховных Духов, распил бутылочку вина с майором Стерлингом. Оттуда пошел в казармы, нужно было обсудить одно дело с офицерами моего полка. Покончив с этим, я отправился к мистеру Клеверу и купил кое-что для моей любимой племянницы, чтобы ей было чем украсить себя в день свадьбы, который, я надеюсь, очень скоро наступит.

Маркиз вынул из кармана шкатулочку, и когда ее открыли, в ней оказалось изумительное бриллиантовое ожерелье, а к нему серьги, перстни и броши. Все это маркиз бросил на колени леди Эмили. Поблагодарив его за дорогой подарок, она уронила слезинку, думая о том, как собирается ослушаться своего доброго дядюшки.

Дядя заметил и сказал:

— Ну-ну, душа моя, не надо разводить сырость. Полковник — отличный малый. Может, шальной немного, ну да женитьба его быстро излечит.

Последовало долгое молчание. Дядя и племянница, судя по задумчивым лицам, погрузились в печальные размышления. Наконец первый продолжил разговор следующими словами:

— Через несколько дней, Эмили, мы должны на время расстаться.

— Как так? — воскликнула леди Эмили, бледнея, поскольку мысли немедля обратились к полковнику Перси.

— Да вот, душа моя, — отвечал маркиз, — пришли известия, что ашанти собирают войска. Герцог по этому случаю считает необходимым увеличить численность своей армии. Несколько полков уже отправили в подкрепление, и в том числе девяносто шестой. Я как командир должен, разумеется, ехать тоже. Потому герцогиня Веллингтонская и приглашает тебя погостить — она по доброте своей считает, что в мое отсутствие тебе будет очень скучно и одиноко в замке Клайдсдейл. Надеюсь, ты примешь приглашение, душа моя?

— Конечно, — отвечала леди Эмили слабым голосом.

Сердце у нее сжалось при мысли о том, какую лживую роль она играет перед любящим, заботливым опекуном, с кем ей предстоит разлучиться, быть может, навеки.

Объявили ужин. После окончания трапезы леди Эмили, сославшись на небольшую головную боль, пожелала дяде спокойной ночи и с тяжелым сердцем удалилась к себе, в небольшую комнатку в западной башне. Заперев дверь, она села и задумалась о решительном шаге, который намеревалась предпринять. После долгих и глубоких размышлений она пришла к выводу, что перед нею всего два пути, а именно: подчиниться дяде, предав возлюбленного и сгубив на всю жизнь собственное счастье, или ослушаться маркиза, остаться верной Сен-Клеру и бежать с ним, как обещала.