Вот так мы думали с девчонками – возможно, просто утешая себя... И даже – воодушевляя.

21 июня 2009 г.

Прошло полтора месяца депрессии. Вроде бы обычной, нетяжелой – ведь могла читать, даже смотреть телевизор. Но, Господи, какое же вранье в этом утверждении, в самом признании «обычности», обыденности того, с чем душа никогда не смирится.

Разница совсем небольшая – между жизнью и нежизнью. Это даже не между Бытием и Небытием, Пустотой. А – между понятиями «есть Жизнь, Бытие», и – «есть Ничто» (хотя как «Ничто» может быть, если ни в нем самом, ни вокруг ничего нет?) Тотальная бездна Ни-че-го! Совсем ничего. Я – и ничто.

Как меня тошнит собою. Рыдала после различимой в голосе доброй жалости ко мне доктора Раюшкина по телефону. Фур сказал: «Вот, изменилось состояние. Раз плачешь – скоро выйдешь из депрессии». (Так и вышло.)

...Это Ничто – все им заражено, слишком много вокруг мертвого, пустого, невыносимо больно на все это смотреть, перебирая в вещичках, сувенирах виды «смертей».

Уткнуться в детектив и головы не поднимать.

Слишком много свидетельств тщеты себя. Мертвое царство – книги, фото, рисунки. Они значимы, когда я – живая.

Мягкие игрушки – Боже, зачем мне этот фиолетовый слон? Страшит и гнетет именно то, с чем была связана особая радость.

...Жажда правды себя – может, это единственное мое достояние? То есть попросту константа. И в депрессии, и в мании...

Какая боль сквозит в рассказах моего друга психиатра Саши Морозова о пациентах: бывшем мастере спорта, бывшем докторе наук и т. д.

* * *

...Ну вот, дописываю эту главку уже в подъеме, на даче в Мамонтовке. Идет дождь. Опять вспоминаю Морозова: «Депрессия – это просто плата за возможность ярко видеть, осязать, обонять мир в подъеме». Вот как сейчас.

Ну а на Стартовой меня ждет ноутбук и Устинов в нем.

И все это вместе взятое – разве же оно того не стоит?

Я читала текст медленно, маленькими порциями. Он очень плотный, терпкий, пронзительный, иногда грустный, чаще тяжелый... Не стилем, нет. Автор пытается защитить читателя необыкновенной хрустальной легкостью слога. Защитить от той чудовищной реальности, к которой никто добровольно не хотел бы прикоснуться. И это придает повести дополнительную глубину и еще большую силу воздействия, ибо порождает также печальные мысли о себе, и желание и себя тоже пожалеть, и о себе позаботиться.

Книга Ольги Мариничевой – пронзительное свидетельство силы человеческого духа. Мы не выбираем себе судьбу, не «заказываем» задачи, которые придется нам решать в жизни. И не по задачам нам следует судить себя – а только по тому, как мы обошлись с тем, чего «не заказывали».

Как человек я испытываю большое уважение, даже более того – благоговение перед личностью автора, перед женщиной, которая может оставаться человеком в обстоятельствах, описанных ею в этой книге. Как психотерапевт я рекомендую эту книгу всем коллегам и ученикам. Как женщина средних лет я чувствую, что темы, поднятые автором, глубоко во мне отзываются, и я знаю, что они так же глубоко затронут тех, кто будет читать эту историю жизни.

Я хочу остановиться на трех темах, которые меня затронули, и попробую вступить в диалог с Ольгой Мариничевой, журналистом и педагогом, человеком, который более четверти века живет с тяжелым диагнозом.

«Подвиг не в сгорании. Подвиг – жить послетого, какты сгорела».

Нужно все-таки несколько слов сказать о болезни. Маниакально-депрессивный психоз – это тяжелое заболевание, человек переживает периодическое чередование спадов настроения (депрессий) и подъемов (периодов эйфории, активности и – часто – бреда). Маятник этот раскачивается с очень большой амплитудой и редко удерживается в нейтральном положении надолго. И в депрессии, и – часто – в периоды подъема нарушена нормальная способность чувствовать. Бесчувственность – самое тяжелое в этом заболевании. Но личность не нарушена. Самооценка, конечно, бывает снижена, а в целом человек в фазе депрессии остается рефлексивным, видит то, что есть, и страдает от того, что видит. И в этом страдании человек не болен. Он абсолютно реалистичен. Он оборачивается и смотрит в сторону своей болезни, осознает факт бреда и погружается в переживание Великого страха.

«Дня через полтора, уже как бы проснувшись, обнаруживаю у балконной двери горшочек с лимонным деревцем, в землю которого втиснуты мои украшения: браслетик, медальон... Но если это был всего лишь сон, то какя могла совершать вполне реальные активные действия? Жалкий осколок моего Великого Страха».

Страх делает нас одинокими, его нельзя делегировать кому-то, отдать, поручить. Даже мать не может забрать его, даже врач. Страх дает каждому почувствовать, что он – Человек и должен САМ проживать свою жизнь.

Страх появляется вместе с осознанием того, что с тобой в любой момент может случиться все, что угодно. Жизнь такова. Она принципиально не дает гарантий. Нигде. Никогда. Никому.

«И тут же обрушился на меня Великий Страх: это просто Сон. И я не осилю ни книгу, ни жизнь свою. Жуткий страх и Одиночество. Нечем жить и нечего писать».

Если быть честным и храбрым и продолжать смотреть пристально, можно увидеть, что люди больше всего боятся собственного бессилия. Не смогу контролировать, не смогу сделать, онемею, не смогу писать, потеряю все силы, просто не вынесу этого, не выдержу, «НЕ ОСИЛЮ ЖИЗНЬ СВОЮ».

У автора «Исповеди» есть образ безбрежного моря, в котором нет ни острова, ни корабля, ни дощечки. И дна тоже нет. Нет опор, нет устойчивости, поэтому нет покоя. Такое всепоглощающее, огромное чувство выпало на долю. Это точно описывает известное в экзистенциальном анализе понятие Фундаментального страха. Он естественно и спонтанно возникает, когда человек сталкивается с тем, к чему оказался не готов, например, к тому, что жизнь бывает чудовищной. В книге Мариничевой о страхе говорится очень-очень скупо. Только о его преодолении. Я подозреваю, чтобы не напугать нас, автор не рассказывает о своем страхе, лишь изредка кое-где прорывается бездонность этого чувства.

«Ведь она всю свою жизнь, сколько себя помнит, была в воде, все плыла и плыла. И ночью, и днем,лишь изредка отдыхая, перевернувшись на спину.

Всегда, испокон веков, перед ней была эта картина: голубой небосвод, синева водной глади и, временами, – одинокая птица над головой. Интересно, думала Марина, где же эта птица спит? Ведь ни одного острова, ни одного камня так ни разу и не повстречалось. Наверное, птица, как и Марина сама, умела спать, покачиваясь на волнах... Нет, сон со всей очевидностью говорил мне: и так можно жить. И с этим... Главное – жить. Плыть».

Если просто описать переживание страха, то речь пойдет о том, что ты проваливаешься, теряешь опору, падаешь или тонешь, несешься вниз, в уходящий в глубину тоннель, в пропасть, в ничто. Это чувство сопровождают кошмарные сны. Иногда это переживание того, что ты отдан на растерзание чему-то могущественному: внешней безжалостной силе, готовой уничтожить тебя. Но еще страшнее, когда отдан навсегда собственным чувствам, собственной психодинамике, чужому в себе самом, например болезни. С этим соседствует страх невыносимости жизни: я этого не вынесу! Моя жизнь, оказывается, такая хрупкая, разуму нельзя доверять! Страх перед потерей собственных внутренних структур, страх перед мыслями и идеями, страх остаться с ними один на один. Я этого не вынесу, если такое случится. Мир меня не выдержит, мое тело такой стресс не переживет. Общество, в котором я нахожусь, исключит меня,уволит.