— Здравствуйте, Алекс!

Завернув за угол, Остужев увидел Колиньи, державшего кинжал у горла Мари. Сзади послышался шум — это несколько человек попытались скрутить Байсакова и жестоко поплатились за это. Ахнул Гаевский, увидев жену.

— Что ж, пора поговорить? — Колиньи растянул губы в злобной улыбке. — Давно не виделись, и...

— Не разговаривай, нападай! — крикнула Мари.

И Остужев прыгнул, не обращая внимания на кинжал у горла женщины, на пистолеты, нацеленные на него и звуки боя за спиной. Пули почти не задели его, лишь вспороли мундир в двух местах. На Колиньи летел настоящий, кровожадный зверь. Несмотря на предмет, дарующий ему такую же силу, итальянец испугался и выставил вперед кинжал, позволив тем самым Мари вырваться.

«Все должно кончиться этой ночью!» — успел подумать Александр, и в следующий миг два зверя сшиблись и покатились по полу.

Гаевский разрядил во французов оба пистолета и выхватил саблю, отражая первый удар. За его спиной Иван, словно медведь гончих псов, разбросал навалившихся на него врагов и вырвал у одного из нападавших ружье с примкнутым штыком. Остужев видел это так, будто его друзья и их противники едва двигались. Зато для него и Колиньи время ускорило бег. Чудовищной силы удары наносились и отбивались с немыслимой быстротой. Любого другого они прикончили бы почти сразу, но два бойца стоили друг друга.

— На помощь! — донесся до них, словно из другого мира, голос Бонапарта. — На помощь!!

И Колиньи ослабил хватку, а Александр позволил ему выйти из боя. Как бы там ни было, а два противника не собирались позволять извлечь выгоду из их противостояния кому-то третьему. Попятившись и утерев кровь с лица, Колиньи развернулся и кинулся на помощь Наполеону, бросив своих людей на произвол судьбы. Остужев помог товарищам, и очень скоро бой был окончен. Когда трое, тяжело дыша и переглядываясь, стояли над телами врагов, ночной Кремль начал наполняться звуками. Заиграли тревогу горны, загрохотали сапоги бегущих гвардейцев, где-то уже стреляли.

— Назад! — приказал Остужев. — Уходим вниз!

Между тем Бочетти почти удалось исполнить задуманное. Неожиданно выбив двери, поляки ворвались в комнату дремавшей стражи, как лисы в курятник. Двое остались лежать там, среди мертвых гвардейцев, но с последними двумя людьми Джина ворвалась в спальню Императора. Успевший схватить пистолет Наполеон выпалил, но она смогла пригнуться, и пулю получил идущий следом. Последний головорез с криком «За Войтека!» набросился на Бонапарта с кинжалом в руке и прижал к кровати. Император боролся, а Джина, растягивая удовольствие, первым делом срезала с его шеи ремешок, на котором висела фигурка Саламандры. Вот тогда и раздался крик о помощи.

— Слишком поздно! — Бочетти подняла руку, любуясь давно потерянной ценностью. — Вот мы и снова вместе, моя милая!

В следующее мгновение сабля Колиньи сперва пронзила спину напавшего на Императора, а потом отсекла кисть руки Джины вместе с предметом. Она посмотрела на итальянца, как обиженный ребенок, глаза ее были полны слез.

— Пальцев вам было мало? — мрачно спросил Колиньи. — Думаю, мало будет и руки.

Следующим ударом он отсек несчастной Бочетти голову и ее кровь забрызгала лицо Наполеона. Император поморщился.

— Как это понимать, Жерар? Я думал, я в безопасности!

— Они пришли из подземелья, мой Император! — преданный Колиньи склонил голову. — Теперь мы узнаем, где вход. Я не мог прийти сразу, потому что за этой змеей шел зверь опаснее: Остужев.

— Проклятье! — Бонапарт начал быстро одеваться. — Хорошо бы его не упустить! Но где Саламандра?

Колиньи опустил глаза и увидел отсеченную руку Бочетти. Она была пуста. Этого просто не могло быть! Колиньи упал на колени, заглядывая под кровать, секундой спустя к нему присоединился и Наполеон. Однако поиски так и не дали результата. А где-то уже далеко, ловко уворачиваясь от взглядов, и оттого никем не замеченная, спешила в госпиталь неуловимая Мари. На ходу она разглядывала серебристую Ящерку, которую успела подобрать, всего лишь на мгновение, заглянув в спальню Императора.

1798 год

Нельсон потратил некоторое время на поиски французского флота. Он просто поверить не мог, что так глупо обманулся, и из-за собственной проворности упустил Наполеона. Когда же, наконец, догадался вернуться к Александрии, то обнаружил там эскадру. Бешенству адмирала не было предела, и так же буйствовали ветры, когда англичане налетели на врага. Их пушки, казалось, вовсе не знали промахов. Мари наблюдала за ходом сражения из своей каюты, где находилась под арестом. Морской бой выглядел страшно, но в то же время весьма увлекательно. И лишь когда первые корабли стали тонуть вместе с сотнями находившихся на них моряков, Мари отошла от окна. Несмотря на все пережитое, она не стала жестокой.

После выигранного сражения англичане попробовали высадить десант и захватить город. Однако на твердой земле французы дали жестокий отпор — пушки крепости били по кораблям, а десант сбили в море смелой вылазкой. Когда Нельсон убедился, что так просто город не взять и вывел эскадру из боя, оказалось, что девушки на корабле уже нет. Воспользовавшись суматохой, а еще больше своими способностями, она покинула флагманский корабль вместе с десантом.

Дальше Мари действовала, как всегда в подобных ситуациях: для начала выкрала подходящую одежду, чтобы не бросаться в глаза. А потом, постепенно осваиваясь в новом для себя мире, разузнала свежие новости. Наполеон, основные силы экспедиционного корпуса, а вместе с ними и Гаевский, ушли далеко на юг, к Каиру. Туда ходили караваны, тщательно охраняемые от мамелюков французскими войсками. К первому же из таких караванов Мари и пристала. Вот только никто, ни караванщики, ни солдаты, никогда ее не видели. Днем девушка шла рядом, или ехала на повозке, а ночью воровала еду и отдыхала, забравшись в укромный уголок.

Усталая, но заинтересованная путешествием по странной, необычной стране, она благополучно добралась до Каира. Здесь ей надо было как-нибудь образом разыскать Гаевского, и девушка отправилась в расположение французских войск. В первый день Антон ей на глаза так и не попался, и к вечеру Мари пошла на рынок. Если бы она воровала еду, то никто не смог бы ее заметить. Но Мари устала, и просто прогуливалась, одетая, как и все египтянки. Бедняжке просто не пришло в голову, что, несмотря на традиционную одежду и покрытую голову она сразу бросается в глаза. И тогда ее схватили за руку.

Отпусти мамелюк ее хоть на миг, второго шанса Мари ему не предоставила бы. Но верный приказу госпожи, воин доставил «колдунью» прямо к Бочетти, ни разу не разжав толстых пальцев. Прежде чем с ней разговаривать, Джина приказала заковать девушку в цепи. И без того с синяками на запястье, Мари оказалась в прочных и очень тесных оковах.

— Плачешь? — хмыкнула Бочетти, разглядывая пленницу. — Обидно, да? Больно? А взгляни-ка на мои руки!