И действительно, следы от ремней, которыми гренадеры скрутили ее в подземелье Сфинкса, выглядели внушительно. От испуга Мари перестала плакать и вопросительно посмотрела на Бочетти. Та усмехнулась в ответ.

— Нет, ты мне не нужна. По крайней мере, пока не нужна. Для начала я хочу получить назад одну вещицу, которая мне очень дорога. И хочу узнать, насколько ты дорога мсье Остужеву...

...Остужев тоже искал Мари, так же, как и его товарищи. Однако графине повезло первой. А к временному лагерю, который друзья устроили себе в пустыне, однажды утром прискакал мамелюк и передал короткое, но важное сообщение: если они хотят еще хоть раз увидеть Мари, то Джина готова расстаться с ней за Саламандру, а Льва Остужев может оставить себе. Как именно он доберется до Бонапарта, и что с ним сделает, значения для Бочетти не имело.

— Постой, а как мне поговорить с твоей Фатимой?! — побежал за мамелюком Остужев, но тот и не подумал остановиться.

Плюнув, Александр вернулся к друзьям в полной растерянности. Он понятия не имел, как теперь добраться до Бонапарта, окруженного всей армией, да еще и головорезами Колиньи.

— Она просто хочет натравить тебя на генерала, — сказал Байсаков. — Думает: «Кто бы кого не убил, а все равно я хоть немного, но отомстила!» Не ходи никуда. Надо найти, где эта Бочетти обосновалась, и отбить Мари. Если она вообще у нее.

— Я пойду искать! — вскочил Гаевский. — Переверну Каир, но найду ее! Не могла наша графиня далеко уехать.

— Все пойдем! — заспорил Иван, которому еще в Италии очень понравилась француженка. — Саша, ведь так?

— Погодите, — Остужев, приложив ладонь к глазам козырьком, всматривался в пески. — Еще кто-то идет к нам.

Это оказалась Дия. Когда девушку, почти терявшую сознание от обезвоживания, напоили и успокоили, она рассказала, как погибли последние члены суфийского ордена. Он не имел даже названия, потому что никто не должен был знать ни о суфиях, ни о том, что именно они охраняют. Даже сами стражи старались это забыть. Но вот теперь все они перебиты, а сокровище, которое они защищали, исчезло. Во время рассказа девушка иногда делала глазами знаки Остужеву, которых он сперва не понимал.

— Скажи лучше, Дия, а где может прятаться Бочетти? — спросил Антон сразу, как только девушка закончила. — Нам сейчас не до твоих сокровищ. У нас друг в плену.

— Есть три дома в Каире, где живут друзья Бочетти, — сказала Дия. — Я думаю, она где-то там. А теперь можно мне поговорить в палатке только с мсье Остужевым?

Только теперь он понял, что означали эти знаки. Извинившись перед товарищами, которым не терпелось бежать в Каир, Александр уединился с Дией. Она быстро достала маленькую коробочку, раскрыла ее и показала Остужеву лежавшую в ней серебристую фигурку Носорога.

— Так это и есть...

— «Предмет предметов», — договорила за него Дия. — Я никогда не знала, где он, и как выглядит. Но когда начался бой и все погибли, я одна оказалась в зале. Вот, Остужев, этот предмет. За него многие готовы отдать весь мир, но он не должен принадлежать людям. Мне некому его больше отдать, только тебе. Но умоляю, не трогай! Простым смертным нельзя трогать «Предмет предметов», он сильнее людей.

Остужев задумался. Надо во что бы то ни стало спасти Мари, и ради этого он готов был наплевать на все приказы Аракчеева и отдать Бочетти любые предметы. Но что заставит мстительную итальянку выполнить обещанное? В то же время за Носорога можно было попробовать что-то получить от Бонапарта — если не Льва, то хотя бы Саламандру, значения которой для генерала Александр тогда еще не понимал.

— Антон! — Остужев вышел из палатки. — Иди в Каир, ищи Мари. Но прежде передай записку для Наполеона, тебя ведь знают под разными именами. Напиши, что если он хочет получить то, что искал под Сфинксом, то пусть приходит один в Малую Пирамиду. Пусть также приведет для нас трех оседланных коней. Но пусть обязательно будет один, а то я уничтожу предмет.

Как именно можно уничтожить предметы, Александр понятия не имел, но надеялся, что и Бонапарт об этом не знает. Гаевский умчался в город, Иван стал собирать пожитки. Остужев вернулся в палатку, где терпеливо ждала его Дия, и открыл коробочку.

— Не надо! — испугалась девушка.

— Я уже имел дело с предметами! — успокоил ее Остужев. — Всего лишь подержу на ладони.

И он взял Носорога. Сперва Александр ощутил лишь знакомое уже легкое покалывание.

А потом он стал богом.

Это было непередаваемое ощущение, и позже много раз, пытаясь сам себе объяснить, что он чувствовал, Остужев не мог этого сделать. Просто потому, что в человеческих языках нет слов для описания этого ощущения. Весь мир существовал для него, а люди стали песчинками. Он посмотрел на Дию и увидел, как она сжалась, как упала на колени и ждет его приказа, надеется угадать даже невысказанное желание бога, чтобы броситься его исполнять. И это было приятно. Александр понял, что если сейчас выйдет из палатки, то и Байсаков станет таким же покорным, а если дойти до Каира, то все жители города и все французские солдаты склонятся перед ним. Краешек сознания, что еще контролировал Остужев-человек, закричал: нет! не делай этого, погибнешь ты, но погибнут и миллионы!

Мучительным усилием воли, со стоном Александр сумел выронить Носорога на песок.

Дия дрожала всем телом, и он обнял ее, чтобы успокоить. Но и сам теперь твердо понял: люди не должны обладать этой фигуркой. Пусть лучше Лев, пусть войны и кровь, но пусть люди останутся людьми, а не обращаются в покорный прах.

— Не плач, милая! — твердо сказал он. — Я больше никогда не прикоснусь к Носорогу.

— И не говори о нем никому! — попросила Дия сквозь слезы.

— Клянусь. Разве только тем, кто умнее и сильнее меня. Там, откуда я родом, далеко на севере. Сюда Носорог больше не вернется.

Отдавать Носорога генералу нельзя было ни в коем случае. С горечью понял Остужев, что даже жизнью Мари придется пожертвовать, если кто-то потребует этот предмет взамен. Поэтому о нем надо молчать, всегда. Он тщательно обмотал коробочку тряпками и спрятал на груди.

— Я буду охранять его, Дия, клянусь.

— И ты не отдашь его французу? — заплаканная Дия выглядела очень мило. — Нельзя, Остужев.

— Не отдам. Но попробую его обмануть.

* * *

Гаевский нашел Мари во втором из указанных Дией домов. Ее не слишком охраняли — все равно она в кандалах, соединенных цепью с вделанным в стену кольцом. Антон тихонько подполз к девушке и позвал.

— Ну, наконец-то! — в своей манере возмутилась девушка. — Я уж думала, никогда не придешь! Ты знаешь, что здесь Бочетти, и у нее Саламандра?

— Нет у нее уже Саламандры! — фыркнул Антон. — В том-то и беда, потому она и злая такая. А еще ее Бонапарт обманул, но это я тебе потом расскажу. Много в доме мамелюков?

— Человек двадцать, — прикинула Мари. — Так значит, Алекс Остужев здесь?