Их командир, ониксовый гоил, изъяснялся на человеческом языке почти без акцента. Уилл, встав с ним рядом, не спускал глаз с Джекоба. Казалось бы, все то же лицо, но сходства с братом в нем не больше, чем между собакой и волком. Джекоб отвернулся. Нет сил на это смотреть.

– Джекоб Бесшабашный. – Он протянул гвардейцам саблю. – Я должен говорить с ее величеством.

Гвардеец, принявший у него оружие, что-то шепнул своему офицеру. Может, в одном из дворцовых коридоров и вправду висит его портрет, написанный по приказу императрицы после того, как он принес ей хрустальный башмачок.

Когда гвардейцы уводили Джекоба, Уилл все еще смотрел ему вслед.

Забудь, что у тебя был брат, Джекоб. Он про тебя уже забыл.

С тех пор как Джекоб в последний раз удостаивался аудиенции императрицы, много воды утекло. Даже когда он или Ханута доставляли во дворец какую-нибудь диковину, которую разыскивали много лет, принимал их, как правило, один из карликов – расплачивался и поручал новое задание. До личной аудиенции императрица снисходила лишь в том случае, если поручение оказывалось – как это вышло в случае с хрустальным башмачком или скатертью-самобранкой – особенно опасным и было связано с жуткой историей, кровопролитиями и смертельным риском. Короче говоря, Тереза Аустрийская и сама могла бы стать азартной охотницей за сокровищами, не уродись она императорской дочкой.

Когда гвардейцы ввели Джекоба, она сидела за своим бюро. Тяжелый шелк платья был унизан стразами из эльфового стекла и своим золотистым цветом перекликался с розами в вазе. О красоте императрицы слагали легенды, однако война и поражение оставили свой след на ее лице. Складочки на лбу прочертились глубже, тени под глазами легли темнее, а взгляд стал еще чуть холоднее, чем прежде.

Возле окон, откуда открывался впечатляющий вид на городские крыши и башни, а потом и на горы, уже занятые гоилами, стояли трое министров и генерал. Адъютанта, небрежно прислонившегося к бюсту предпоследнего императора, Джекоб узнал, лишь когда тот обернулся. Доннерсмарк. Он сопровождал Джекоба в трех экспедициях, снаряженных по приказу императрицы. Две из них оказались весьма успешными и принесли Джекобу много денег, а Доннерсмарку орден. Они были друзьями, но по глазам Доннерсмарка об этом сейчас невозможно было догадаться. С тех пор как они виделись в последний раз, его белый мундир украсился еще несколькими орденами, а когда он направился к генералу, стало заметно, что он слегка подволакивает левую ногу. Да, по сравнению с войной охота за сокровищами – невинная забава.

– Самовольное проникновение во дворец. Нападение на моих гостей. Один из моих агентов избит до беспамятства.

Императрица отложила авторучку и подозвала к себе пажа-карлика, что стоял неподалеку от бюро. Тот не спускал с Джекоба бдительных глаз, услужливо отодвигая стул. Карлики аустрийских императоров предотвратили больше дюжины покушений на царственных особ, два последних – на ее отца, и Терезу Аустрийскую неизменно окружали по меньшей мере шестеро из них. По слухам, им случалось справляться даже с великанцами.

Сейчас, когда императрица вышла из-за стола, старший из карликов поправил шлейф ее платья. Она все еще стройна, как молоденькая девушка.

– Что все это значит, Джекоб? Разве не поручила я тебе найти для меня волшебные часы? Вместо этого, ты устраиваешь у меня во дворце дуэли с телохранителем моего будущего зятя.

Джекоб склонил голову. Императрица не любит, когда ей смотрят в глаза.

– Он напал, я защищался.

Рука у него все еще в крови. Расписочка от братца.

– Выдайте его, ваше величество, – услужливо подсказал один из министров. – Или, еще лучше, прикажите расстрелять. В знак вашей воли к миру.

– Вздор! – раздраженно фыркнула императрица. – Я что, мало потеряла в этой войне? Он один из лучших моих охотников за сокровищами! Он лучше Хануты!

Она подошла к Джекобу настолько близко, что тот даже чувствовал аромат ее духов.

– Тебя кто-то подкупил? Кто-то, кому не по нраву заключенный мною мир? Так вот, передай: мне он тоже не по нраву.

– Ваше величество! – Министры пугливо озирались, словно за дверью подслушивают гоилы.

– Да тише вы! – прикрикнула императрица. – Я за все расплатилась сполна своей дочерью.

Джекоб посмотрел на Доннерсмарка, но тот отвел глаза.

– Никто меня не подкупал, – ответил он. – И это никак не связано с заключенным миром. Я здесь из-за феи.

Лицо императрицы мгновенно превратилось в маску, почти столь же непроницаемую и пустую, как лицо ее дочери.

– Из-за феи?

Она старалась казаться безразличной, но голос ее все-таки выдал. Ненависть и отвращение. Джекоб хорошо расслышал и то и другое. А еще злость. Злость из-за того, что она так этой феи боится.

– Что тебе от нее нужно?

– Предоставьте мне возможность пять минут пробыть с ней наедине. Вы не пожалеете. Или вашей дочери нравится, что ее жених даже сюда привез свою возлюбленную?

Осторожнее, Джекоб!

Но он был слишком ожесточен отчаянием, чтобы помнить об осторожности. Она украла у него брата. И он хочет его вернуть.

Императрица переглянулась с генералом.

– Он такой же дерзкий наглец, как и его учитель, – бросила она. – Ханута с моим отцом всегда в подобном тоне разговаривал.

– Всего пять минут! – повторил Джекоб. – Ведь ее проклятие лишило вас победы! И многих тысяч подданных!

Она смотрела на него задумчиво.

– Ваше величество! – вякнул было генерал, но под грозным взглядом императрицы тут же осекся.

А она, постояв немного, повернулась и направилась обратно к своему бюро.

– Ты опоздал, – бросила она через плечо. – Я уже подписала договор. Гоилам скажете, что он эльфовой пыльцы надышался, – бросила она гвардейцам, которые уже ухватили Джекоба под руки. – Выведите его за ворота и прикажите больше не впускать… Кстати, Джекоб, – крикнула она, когда карлики уже распахнули перед ним двери. – Я все еще жду волшебные часы. И суму-тюрьму хочу!

Джекоб не помнил, как дошел до гостиницы. В стеклах каждой витрины ему виделось искаженное ненавистью лицо брата, в каждой встречной женщине мерещилась Темная Фея.

Нет, это еще не конец. Он ее из-под земли достанет. На свадьбе. На вокзале, когда она со своим новобрачным возлюбленным будет садиться в черный, как базальт, поезд. В висячем дворце, несмотря на всех ее змей. Он уже не понимал толком, что пробуждает в нем такую ярость: надежда, вопреки всему, все-таки вернуть Уилла, жажда отмщения или просто уязвленная гордость.