Я промолчала. Шерх хмыкнул, а потом снял одеяло и положил на стул. Я подняла бровь, разглядывая обнаженное мужское тело.

— Вещи потом заберу, — бросил он. — Кстати, можешь постирать, раз обещала.

И направился к выходу на террасу.

— Гад, — бросила я ему вслед и услышала, как Шерх рассмеялся.

Я же откинулась на спинку стула и тоже улыбнулась. Дела, истра Лэнг. И что со мной такое творится?

Гроза закончилась так же резко, как и началась. И яркое солнце вновь залило Оливковую рощу, слизывая горячим языком воду с листвы и земли. Вещи Хенсли я все-таки перестирала, решив, что мне не трудно. Развесила между деревьев, вместе со своим платьем и нижней сорочкой, постояла, рассматривая это удивительное соседство. Но в это время проснулась Линк, и мне стало не до размышлений о дикаре.

Отругать девочку за ее проступок не получилось. Линк была вялая и хмурая, ее глаза то и дело наполнялись слезами, так что мне не хватило духа ее наказать.

— Объясни, зачем ты туда залезла? — в отчаянии я присела на корточки, глядя малышке в лицо. — Зачем, милая? Ты ведь знаешь, как сильно пугаешь меня, когда делаешь это? Линк, я не переживу, если с тобой что-то случится!

— Южный Ветер плачет, — прошептала девочка, отводя взгляд. Я вздохнула. Моя крошка очень упряма. И порой невозможно добиться от нее ответа.

— Линк, послушай, — я сжала маленькую ладошку. — Пообещай, что не будешь так делать. Прошу тебя!

— Я не могу, — с сожалением сказала она. — Южный Ветер не виноват.

Я прикрыла глаза, набираясь терпения. Если Линк начала говорить о себе в третьем лице, значит, больше ничего не скажет.

— Ты можешь хотя бы объяснить? Зачем ты делаешь это?

— Ты не ветер, — прошептала она. В ее глазах снова закипели слезы. — Ты боишься.

— Мне уже страшно, — со вздохом я притянула Линк к себе, целуя макушку. И что мне делать с этой девочкой? Как уберечь ее? Я не знала и от этого готова была завыть. Ну не привязывать же ее к себе веревкой? Χотя… Будет надо — привяжу!

— Южный Ветер любит Софи, — чуть слышно прошептала малышка. Я улыбнулась. Подлиза мелкая!

— Софи тоже любит Южный Ветер, хотя он и сводит ее с ума! Ладно, хватит ресницами хлопать, идем ужинать.

До ночи я провозилась с Линк, а когда уложила девочку спать, прилегла рядом. Огонек лампы горел тускло и неровно, освещая старую мебель и рисуя узоры теней на стенах. Я закрыла глаза, лениво размышляя, что надо бы снять платье…

Острожное прикосновение к щеке заставило меня испуганно подпрыгнуть.

— Какого жрота? — возмутилась я шепотом, уставившись на Хенсли. Одетого, к счастью. Он криво улыбнулся, покосился на спящую Линк.

— Как ты вошел? И что тебе надо? — сдвинула я брови.

— Я ещё хочу, — хрипло объявил он, жарко глядя на меня. В темноте глаз билось желание, столь откровенное, что не оставляло сомнений в природе этого «хочу». — Ко мне пойдем, — приказал он.

Я уставилась на нахала во все глаза. Он моргнул. И спросил сдавленно:

— Не хочешь?

Я села, глядя на этого ненормального и не зная, что ему ответить. Он стоял на коленях возле дивана, смотрел снизу — вверх. Так смотрел, словно от моего ответа зависела его жизнь. И еще я была уверена, что если скажу «нет», он развернется и снова исчезнет.

Нет? От одной мысли о том, что мы будем заниматься любовью в этой его норе из покрывал и меха, мои ноги начинали дрожать. От предвкушения.

— Накидку возьму, — тихо сказала я, поднимаясь.

Он снова моргнул. Втянул воздух. Кажется, этот чокнутый не дышал, пока я молчала. В коридор мы вышли молча, и тут Шерх остановился.

— У тебя еда есть? — повернулся он ко мне.

— А ты не обнаглел ли часом? — опешила я. Он ухмыльнулся, сверкнув во тьме белыми зубами. Так что я сдалась и лишь махнула рукой на кухню. — Сам возьми. Там лепешки остались.

Он кивнул и исчез в указанном направлении, я вышла на порог, с наслаждением вдыхая ароматы цветов и влажной земли. И пытаясь не думать о том, что совершенно свихнулась.

Хенсли вернулся через минуту, жуя лепешку с сыром и держа ещё несколько в тряпичном свертке. Схватил меня за руку и потащил к своей половине дома. Видимо, где-то возле двери он дожевал, потому что развернул меня и начал целовать. Горячо и неистово, словно ждал этого поцелуя столетиями. Словно не было у нас ничего днем, словно с ума сходил от потребности прикоснуться ко мне.

Дверь он открыл ногой, и мы ввалились в темное помещение. Лепешки Шерх куда-то сунул, я лишь осознала, что теперь он прижимает меня к стене обеими руками. Вздернул мне запястья, вжался всем телом. Губы снова сухие… И пальцы шершавые. Он меня с ума сводил. Не знаю почему, но я в жизни не испытывала такого безумия. Гордоном я восхищалась, почти боготворила его, а вот дикаря… Хенсли вызывал во мне совсем другие чувства, которым я пока не могла дать названия. Но одно я знала точно. Со своим мужем я никогда не чувствовала такого восторга, как с Шерхом.

С ним не надо было притворяться, боготворить и восхищаться. С ним можно быть грязной, неловкой и несовершенной. Живой. Настоящей. Не играть ни в чем и не пытаться казаться лучше. Можно кричать, топать ногами и кидаться в него землей! И еще Хенсли так жадно смотрел на меня, что я ощущала себя всесильной. Богиней. Невероятной красавицей! Упоительное чувство…

Мы сплетались языками — влажно толкались, терзали губы. Пытались добраться до кожи и, торопясь, кусали друг друга. Теряли голову… Натыкались на углы, потому что этот ненормальный не догадался оставить свет! От порочных поцелуев я застонала, а Шерх приподнял меня, сжал ягодицы. Я обхватила его ногами, и он снова меня куда-то понес, пока я жадно втягивала в рот его язык.

Мы упали на его чудесную кровать, путаясь в одежде и шкурах.

— Жрот дохлый, — хрипло выдохнул Хенсли. — Я больше не могу!

Задрал мне платье, дернул завязки на панталонах.

— Как это все снимается? — прохрипел он. — Вот же гадство…

Я подавилась смешком и хотела сказать, что днем он стащил с меня одежду, не успела я ахнуть! Протянула руку, пытаясь нащупать завязки, которые затянулись узлом от этих дерганий.

Сигнал рожка выдернул меня из сладкого наслаждения. Какого жрота под окнами гудит кэб? Они могут разбудить Линк…

Кэб?

Я рывком села, едва не столкнувшись лбом с Шерхом. Он напрягся и резко отпрянул.

— Сиди здесь, — глухо бросил дикарь и бесшумно вышел из комнаты. Я посидела, вглядываясь в темноту. А потом тихо двинулась следом. Сердце подпрыгнуло и застряло где-то в горле, я нахмурилась. Плохое предчувствие. Очень плохое. Да что происходит? Кто мог пожаловать в Оливковую рощу среди ночи?