своего плаща, и из его складок исторгся мрак. Конь по имени Ночь шарахнулся и заржал.

— Джон, — проговорила я дрожащим голосом, — ты хочешь убить Смерть?!

— Нет, — ответил Джон мне, не отводя глаз от лица лорда Смерти. — Но если он заберет тебя, я последую за тобой.

Он повернул нож к себе лезвием и направил острие прямо в сердце.

Я выставила руку, желая успокоить его, как он когда-то успокаивал подругу оленя в тот день в лесу, который теперь казался мне таким далеким. Моя рука дрожала, и я собрала всю свою волю, чтобы унять дрожь.

— Разве ты не видишь, Джон, — я должна уйти с ним!

Нож не сдвинулся ни на йоту.

— Джон, я попробую объяснить… — Я старалась говорить как можно ровнее, чтобы успокоить юношу. — Каждое мое дыхание принадлежит лорду Смерти. Мысль о нем заставляет меня радоваться каждому новому дню. Я… я люблю его.

— Разве можно любить Смерть?!

Как я могу объяснить, что лорд Смерть шагал рядом со мной всю мою жизнь? Как объяснить, что он — ее неизбежная, ее самая сокровенная часть, что он всегда был и должен оставаться впредь моим спутником, моей единственной и вечной любовью? Сколько раз он поддерживал меня? Сколько раз я думала, что ускользнула от него, тогда как на самом деле он всего лишь не заявлял на меня свои права? Как часто я ощущала силу его объятий, — силу, способную повернуть реку вспять, обрушить гору, остановить мир и запустить его вновь?

Наконец я сказала:

— Его голос холоден поначалу, Джон. Он кажется лишенным чувств. Но если ты вслушаешься в него без страха, то обнаружишь, что, когда он говорит, самые простые слова становятся поэзией. Когда он стоит рядом, твоя жизнь превращается в песню, в гимн. Когда он касается тебя, даже самые маленькие твои таланты расцветают золотым цветом, а самая простая любовь поражает твое сердце своей красотой.

Джон отвел взгляд от лорда Смерти и посмотрел на меня так, будто никогда раньше не видел. Он сморгнул, словно пробуждаясь от кошмара. Кончик ножа касался его груди.

— Останови его! — приказала я лорду Смерти.

— Не могу. Если он захочет последовать за тобой, он это сделает. Но…

И тут из-за деревьев на нашу полянку бесшумно вышел великий олень.

Он был так близко, что мы могли различить свои отражения в его огромных круглых глазах. Мышцы на его груди подрагивали, потому что он слишком близко подошел к людям. Мы не шевелились из опасения, что он испугается и убежит. Джон смотрел на него, открыв рот, а олень не отводил глаз от Джона.

— Он хочет, чтобы ты жил, — тихо сказал лорд Смерть Джону.

Юноша метнул в него короткий, полный ненависти взгляд, а потом посмотрел на нож в собственной руке.

Должно быть, все ангелы в небе улыбались, когда глаза Джона снова устремились на великого оленя. Олень подошел ближе к молодому человеку, а затем опустил свою величественную голову, словно кланяясь. Когда голова оленя достигла земли, он принялся пощипывать росшие там грибы.

Джон протянул руку — потрогать громадные рога. Юноша забыл и про лорда Смерть, и про меня, а вскоре его правая рука забыла про нож и выронила его. Лорд Смерть коснулся юноши, и тот упал ему на руки без сознания. Вместе мы устроили Джона удобнее на лесной подстилке. Лорд Смерть кивнул оленю, тот повернулся и неслышно исчез между деревьями.

— Он всего лишь спит, — сказал мне лорд Смерть. — Отец скоро найдет его — олень приведет. Они найдут и тебя и заберут домой.

— Они найдут мое тело, — поправила я, — потому что я уйду с тобой.

— У тебя нет приданого, — сказал он. — Живи, Кетура. Возвращайся домой.

— Есть у меня приданое! — отчеканила я. — Вот оно, лорд Смерть: венок, который я никогда не надену на свою свадьбу. — Мои глаза наполнились слезами, и я не смогла их удержать.

Он опустился передо мной на одно колено.

— Домик, в котором я не буду расставлять мебель и наводить порядок. Это тоже часть моего приданого.

— Я дам тебе целый мир, можешь использовать его как подставку для ног, — сказал он.

— И самое драгоценное: я отдаю тебе ребенка, которого никогда не буду качать на руках.

Лорд Смерть заключил меня в объятия и заплакал вместе со мной. Наконец я избавилась от своей печали. Я положила ее на лесную почву, чтобы никогда не поднимать снова. Мы вместе сели на его высокого черного коня и растворились в бесконечном лесу.

Кода

Множество концов, и все счастливые

Ну что, Наоми, правдива ли моя сказка? И конец в ней такой, какой должен быть?

Но я уверена — есть и другие концы, которые тебе не терпится узнать.

К примеру, Беатрис. Она пела в хоре Регента и в его сердце еще много долгих лет. И хотя у нее был ангельский голос, люди толковали, что на самом деле крылья ей дала любовь ее мужа. Она родила много детей, у всех них был ее маленький носик и все они стали музыкантами по собственной воле. Беатрис умерла на руках мужа, который немедленно вернулся к сочинению самой печальной на свете музыки, и не прошло много времени, как смерть соединила его с женой.

Гретта с Портным поселились поблизости от королевского дворца, где купили огромный дом, который Портной выкрасил в синий цвет. Гретта быстро забыла, которые дети ее, а которые мужа. Она дожила до глубокой старости и оплакала всех, кто был ей дорог: сначала супруга, затем, одного за другим, детей. В своих страданиях она обрела высшее совершенство — то, которое не требует его от других.

Бен в конечном итоге женился на Падме, и хотя нельзя сказать, что они были счастливы вместе, они жили в комфорте и сытости и оба умерли, как того и желали, — от обжорства. Все четверо их сыновей покончили с традицией Маршаллов и женились по любви.

Что касается молодого Джона Темсланда, он стал выдающимся человеком и был любим своим народом. Король ставил его другим в пример. Джон женился на племяннице короля. Он искренне любил ее и, говорят, ни в чем ей не отказывал, кроме одного: он никогда не разрешал ей охотиться в лесу Темсландов. Его непреклонность служила для его жены источником любопытства всю их супружескую жизнь — наряду с его склонностью ночью во сне звать кого-то: «Кетура!». Но других тайн в Джоне не скрывалось, и поэтому супруги были счастливы, а вместе с