Ледяная вода, покрывавшая пол трехдюймовым слоем, заливалась в кеды. Пальцы сводило судорогой.

— Мам?.. — позвала Лиз, надеясь не услышать ответа. Пожалуйста, пусть там никого не окажется! Но бессмысленно отрицать то, что чувствуешь.

* * *

Вода хлестала по ногам, слабо подталкивая Лиз к старой спальне Сюзан. Кто-то (мама?) заправил постель: теплое стеганое одеяло было покрыто сверху белой простыней. Сбоку промелькнуло что-то маленькое, словно ребенок. Оно скользнуло по комнате так быстро, что сознание Лиз не успело запечатлеть этот момент.

Она обмерла, заметив движение на кровати. Кто-то или что-то раскачивалось взад-вперед. — Тень от фар, светящих в окно? Тонкая рубашка, надетая на… В эту секунду она подняла глаза на Лиз. Волосы прилипли к щекам. Белое лицо. Не бледное. Белое. Даже губы и ресницы будто заиндевели. Лиз застыла на месте, в ужасе смотря на движущуюся, чужую (единственное, что было ей знакомо, — это голубые глаза), потерявшую рассудок… Мэри.

На пол сыпались, поблескивая, белые крупицы. Лиз ближе присмотрелась к побледневшему, искривленному лицу матери, покрытому мукой.

— Сюзан… — пролепетала Мэри, — идем, я дам тебе шоколадный пирог…

— Я — Лиз!

Из-за муки морщины углубились. Мэри была похожа на древнюю старуху. Белый кусок, похожий на мокрый снег, упал на ее колено. Она стала безмолвно рассматривать его, будто не соображая, что это и почему липнет к пальцам.

— Другая дочь, мама… я другая… — судорожно прошептала Лиз.

Мэри вытянула шею.

— Там Бобби, — сказала Лиз. — Он войдет сюда.

— Она здесь?

— Нет, мам, он на улице.

— Сюзан на улице?

— Она же умерла! Верно?..

— А, Лиз, это ты, — с пьяной улыбкой произнесла Мэри. — Я и не знала…

— Да, это я.

Мэри посмотрела на дочь, постепенно возвращаясь к реальности. Сперва чуть прояснился взгляд: она внимательно разглядела волосы и мягкие щеки Лиз. Затем ее испуганный взгляд метнулся к двери чулана. На крючке висел кусок ленты и детский плащик.

— О нет…

— Ма-ам?

Обезумевшими глазами Мэри осмотрела каждый угол, что-то выискивая. Но ведь сейчас, кроме них двоих, здесь никого не было, верно? Она закрыла глаза, глубоко вдохнула несколько раз и на мгновение забылась. Очнувшись, Мэри полностью пришла в себя.

— О…

Нервно рассмеявшись и взглянув на мокрую одежду, Мэри омертвевшими пальцами начала стряхивать с себя муку, пока не удалось более-менее очи стать джинсы и красное вспухшее лицо.

— Ты давно здесь? — спросила она. — А я тут прибиралась и уснула. — Мэри виновато улыбнулась. — Это из-за вина.

— Ты уверена?

Мать пожала плечами.

— Ты не поможешь мне закончить здесь?

— Тут был кто-нибудь? — настороженно спросила Лиз.

— Ты, кто же еще?! Мы ждали тебя.

— Мы?

Теплая капля потекла вниз по ноге, но Лиз даже не почувствовала.

— Ах, я так сказала? — прочирикала Мэри.

Лиз вдохнула. Уплотнившийся мокрый воздух кольцом смыкался вокруг нее. Казалось, она захлебнется, если проглотит хоть одну его молекулу.

— Мам, мне страшно…

— Почему, милая? — Мэри была крайне удивлена.

— Здесь настоящий погром.

— Знаю, поэтому и навожу порядок.

Подойдя к тумбочке, Мэри принялась укладывать в нее вещи Сюзан: старые платья, среди которых Лиз узнала и те, что сама когда-то носила; футболки, так и не добравшиеся до благотворительной организации; детские вещички и, наконец, белый свитер, который Мэри поднесла ненадолго к лицу, прежде чем положить в нижний ящик.

На матери была надета широкая кофта, и только сейчас увиденное на близком расстоянии повергло Лиз в такой ужас, что она зажала рот рукой и прикусила все пальцы. Несмотря на толстый хлопок, она разглядела ореолы маминых сосков, очерченные следами, похожими на маленькие мокрые зубки, на укус, оставшийся… от какого-то сна?.. Тот, кто причинил Мэри боль, прятался сейчас здесь, в подвале. Лиз вскрикнула, пытаясь выбросить из головы догадку слишком страшную, чтобы позволить ей задержаться.

— Мамочка, я люблю тебя, — надрывно сказала она. Слова сами собой вылетели. Лиз не успела даже понять, насколько они правдивы.

— Что, прости? — переспросила Мэри, отвлеченно разглядывая места протечки на потолке, затем — мокрый пол, оставшиеся неубранные вещи, дверь подвала.

— Ничего. Забудь.

Мэри обняла себя за талию, потом, разведя руки, посмотрела еще раз на пол и встала перед Лиз на колени.

— Ты лучше иди.

— Мам, — сдавленно сказала Лиз, проглатывая слезы. — Он никогда не любил меня.

— Ну, что за ерунда. Как тебя-то не полюбить? О ком ты?

— Бобби. И это моя вина.

— Нет, малыш, неправда! Ты ничего плохого не сделала.

— Лучше бы это я умерла.

Мэри мягко приподняла подбородок Лиз.

— Может, тебе остаться сегодня у Бобби? А то я сама не своя. Боюсь, тебе это не пойдет на пользу.

— Уйти?

— Пока дождь не прекратится.

— А как же ты? Я не могу тебя оставить!

Мэри покачала головой.

— Нет, так будет лучше.

— Мама, но это же неправильно!

— Хорошо, — вздохнув, сказала Мэри, — если не ладишь с Бобби, можешь побыть в церковном приюте.

— Нет, ты не понимаешь. Это же притворство, мама! Мы обе делаем вид, что не чувствуем ее. Ты спишь в комнате, где раньше спал папа, я — где Сюзан. А теперь нас только двое, но они будто еще здесь, хотя мы притворяемся, что нет. Мы играем в «двоих», но нас было четверо! Четыре человека, мама!

— Так, с меня довольно. — Мэри захлопнула нижний ящик. Теперь все вещи были убраны также, как перед уходом Сюзан из дома.

— Кажется, мне дурно. Попрошу Бобби позвонить отцу, чтобы он приехал.

— Нет, Лиз, тебе нормально. И вообще все в порядке! Я выпила много вина, устроила хаос наверху и сейчас пойду все убирать. Никому не звони.

Опустив глаза, Лиз увидела кусок голубой ленты, болтавшийся в воде. Оттуда исходил спертый запах чего-то испортившегося, мертвого. Лиз показалось, что палевой груди Мэри проступила кровь. Господи, подумала она, хоть бы галлюцинация.

— Я должна сказать Бобби.

— Ничего не надо делать.

— Но ты убрала ее одежду!

— И что с того?

— Ма-ам, — умоляюще протянула Лиз.