иногда не успеваю среагировать на Сашины эмоциональные проявления чувств. Вот и сейчас обескураженно смеюсь, упираюсь ему в голую грудь ладонями, пока он лезет к моей щеке, чтобы поцеловать в неё.

Этот парень помимо своей слабости к женскому полу питает почти такую же слабость к вкусной еде, это я уже успела заметить за все время нашего общения.

— Мне кажется, ты съел бы её, даже будь она не слишком вкусной.

— Ошибаааешься. Тем, что мне не нравится я себя травить не стану. Мой организм избирателен и привередлив, и выбирает только самое лучшее.

— Ну ты льстец!

За спиной раздаются шаги, вынуждая меня обернуться и наткнуться на строгий взгляд любимых глаз.

— Дава, это просто оргазм, — всё ещё жуя, произносит Саша, — попробуй.

— Оденься, Битеев! — грубо рявкнув, Давид садится на стул.

— Чё это? Я кого-то смущаю?

Отстраняется и разводит руками, демонстрируя мне всю красоту своего голого торса.

— Оль, смущаю тебя?

— Да, Саш.

— Оденься, сказал! — рявкает Дав.

Вздрагиваю, а Саня переводит на него округлившиеся глаза и тянется за рубашкой, брошенной на стуле.

— Ладно-ладно, я ж не без штанов тут хожу. Олька, думаю, торсики уже видела, правда?

Господи, ну что за человек?

— Сашка, ешь давай! — закатив глаза, разливаю им по чашкам горячий чай.

Боковым зрением замечаю, как Давид берет кусочек десерта и кладёт его в рот.

— Вкусно? — спрашиваю с затаённым предвкушением.

Ох, мамочки, ну когда у меня перестанет ёкать сердце в момент, когда его взгляд направлен на меня? Чувствую, как на щеки ползёт краска, пока он кивает.

— Да. Вы молодцы. Очень вкусно!

Обрадованно улыбаясь, сажусь рядом с парнями и съедаю несколько штук медовой вкуснятины.

Мы немного болтаем, а потом Саше звонят, и он уходит, оставляя нас с Давидом наедине.

Мариам за это время успела прибежать, взять три кусочка пахлавы с чаем, и пряча от всех взгляд, убежала обратно на улицу.

Пока Давид провожает Сашу, я мою тарелки, а потом чувствую на своей талии давление мужских рук.

Грудь тут же обдаёт приятным теплом.

— И что, много ты торсиков видела, Оль?

Тихий, но серьезный голос на ухо, вызывает россыпь мурашек и волнение в груди.

— А что? — выключив воду, разворачиваюсь в его объятиях.

Давид даже не думает сдвигаться. Нависает надо мной, поставив ладони на мойку.

— Много, или нет?

— А считать те, что в жизни, или картинки в интернете тоже? А может те, что я видела на пляже на море и речке?

От того, как в его глазах рождаются сполохи, мне улыбаться хочется. Это ведь ревность, я не ошибаюсь? Сердце сладко стучит, пока я обнимаю Давида за шею. Взгляд не отвожу, ловлю каждую эмоцию, пропуская её глубоко в себя.

— Те, что в жизни, рядом с тобой.

— Тогда три. Твой, Саши и Мишки, — отвечаю, не задумываясь.

— Мишки, значит… — сощуривается, а потом склоняется и ловит зубами мою нижнюю губу. Тянет на себя, заставляя меня податься вперед, — И почему это он рядом с тобой ходит без одежды? — шепчет мне в губы.

— Летом мы ходили на речку. А когда я бываю у него дома, то переодевается при мне. Мы знаем друг друга с детства, Давид, я его не воспринимаю, как …. как тебя.

Прижимаюсь к его губам своими, и тут же громко охаю, потому что он буквально вгрызается в меня. Руками сминает кофту на спине и целует так, будто наказывает за что-то. А я пью эту исходящую из него ревность, как изголодавшийся путник в пустыне. Мне нравится, хочу ещё.

Встречаю его напор своим, глажу короткие волосы, шею, а потом сама не понимаю в какой момент, он резко от меня отходит. На то, чтобы понять, что происходит у меня ровно секунда… Рядом с кухней раздаются шаги, и в проёме показывается Лусине.

Сердце срывается вниз. Боже, я даже не слышала, как она вошла в дом!

Она успела нас увидеть? Услышать?

— Добрый вечер, — женщина ставит на стул сумку, вонзаясь хватким взглядом сначала в меня, а потом в Давида.

Как и всегда, у меня от неё холодок по спине бежит. Пульс нарастает, потому что я лихорадочно пытаюсь придумать оправдание. Хотя бы какое-то.

Господи. Дышу. Глубоко — глубоко и натягиваю на лицо вежливую улыбку.

— Добрый.

— Здравствуй, мама, — Давиду удаётся держать лицо лучше меня.

Он целует её в щеку, а мать мягко хлопает его по плечу.

— Ну как дела? Я видела уже стену построили, молодцы! Мариам накормила вас?

— Да. Они с Олей пахлаву испекли.

— С Олей? — женщина изумленно округляет глаза, возвращая своё чрезмерное внимание ко мне.

Ох, лучше бы он не говорил. Так и слышу её язвительное «А что так? Ты же доказывала, что готовить уметь не обязательно!». Но, конечно, она этого не произносит, потому что её сын стоит рядом.

— Да. Мариам учила меня, — выдавливаю из себя через силу. — Но мне уже пора идти. До свиданья.

Протискиваюсь мимо неё, надеясь, что она всё же ничего не видела.

— Я провожу, — слышу за спиной.

И хоть в коридоре мы с Давидом одни, пока я одеваюсь и обуваюсь, а я всё равно чувствую напряжение, доносящееся из кухни. Кажется, словно этот человек может смотреть сквозь стены, поэтому максимум на что я решаюсь, это перед выходом коротко взглянуть на Давида. Он в свою очередь, тянется для того, чтобы открыть дверь, подмигивает и успевает сжать мои пальцы перед тем, как я выскакиваю на улицу.

Жуть. Меня в прямом смысле морозит.

На крыльце сталкиваюсь с Демьяном и Мариам. Она тупит взгляд, а он держится немного подальше. Вероятно, её мать уже успела испортить настроение и им.

Попрощавшись, я отправляюсь домой. Покупаю батон в магазине, и неторопливо бреду по улице. Погода сегодня замечательная. Весна давно разбудила природу. На деревьях колышутся от легкого ветра салатовые листья, сквозь которые пробирается оранжевый свет почти закатившегося за горизонт солнца. Даже воздух такой, что его хочется вдыхать глубже, заражаясь теплом.

Около подъезда достаю ключи из сумки, открываю дверь, собираясь зайти внутрь, как её вдруг ловит крупная мужская рука.

От неожиданности ойкаю и отскакиваю. Тот, кому она принадлежит высокомерно скалиться.

— Испугалась, малышка?

Меня передергивает всю, потому что я узнаю его. Гена, кажется так, его называл папа, обсматривает меня склизким взглядом, останавливаясь на неглубоком декольте майки. Тут же запахиваю куртку, вызывая у него еще более неприятную улыбку.

— Не испугалась. Просто неожиданно.

Я видела его несколько раз с отцом. Они неподалеку от дома сидели за столиком и пили. Дома у