Меня, меня кольнуло. Потому что Станислав, будь он здоров, и Эва — прекрасная пара, которой хотелось бы любоваться, зная, что и такое восхитительное людское сочетание на нашей планете есть, и я это увидела. Мне не с кем состязаться. В высших кругах я не принята. Мне доверяют лишь обслуживать себя. Жёны коллег-соперников по работе для моего с ними соперничества недоступны. Иногда меня приглашают прочесть платную лекцию, но в университетах я не преподаю. Мое тщеславие замкнуто вовнутрь, нет ничего ориентированного наружу, вовне. Кольнуло и продолжает колоть, потому что сейчас у меня ничего не получается… Не понимаю. Что дальше делать — не знаю. Нет, нет, не слишком я умна. А что же те, другие, кто совсем не умны, как они живут?.. Они не мучатся?

Ни бодрствую, ни сплю, —

и так проходит ночь…

Настанет же рассвет —

весенний долгий дождь

и думы о тебе.

О тебе? Это — о ком?»

Воспринимая печальные мысли твои, милая далёкая Акико, я, автор, могу ли не задаться и уловленным от тебя вопросом из глубины твоей души:

«Разве не одинока на небесах Луна, одна-одинёшенька среди мириадов звёзд и вдали от недосягаемой Земли?..»

8. Врачу, исцелися сам!

Утром госпоже Одо не хотелось открывать глаза. Лень было шевельнуть языком, чтобы отдать распоряжение послушнице Джоди затемнить стёкла спальни и подготовить обжигающую, по-японски, ванну. Казалось в полудрёме, что спит в деревне, в отцовском доме, и это отец разжёг горн в своей кузнице, греет металл до свечения и стучит молотком, что-то подправляя, перед тем, как кивнуть молотобойцу, бьющему в массив заготовки будущего лемеха большим тяжёлым ковочным молотом.

Если так, ей сейчас предстоит проснуться, быстренько приготовить еду для отца и в узелке унести ему в кузницу. Потом прибрать в доме и в скромном дворе и садиться за умные книги — детства со сказками у неё в деревне не было. Но отец и не позволял ей заниматься настоящим крестьянским трудом, считал, что зарабатывает достаточно, чтобы доченька ни в чём не нуждалась и могла учиться. Акико и обязана была учиться — горькая томительная привилегия и влекущий долг — только учиться: ни на подруг, ни на праздники, ни на что иное у неё лишнего времени не было.

Сонно подумала, что давно нет ни отца, ни его кузницы… Приснилось. Уснула опять.

Уже после восьми часов кто-то постучался в дверь. Явился этот монах Саи-туу. На невообразимой смеси центрально-азиатских языков и нескольких десятков японских слов, но более жестами и взглядом объяснил, что пришёл лечить хозяйку. Заметил, что длительно переживаемое ею сильнейшее нервное напряжение повлекло болезненные мышечные и суставные ощущения. И ещё ненужную слабость от переутомления.

Оказывается, это он спозаранок стучал молотком у гаража, при помощи заточенной стальной трубки нарубил тонкие, полусантиметровые в диаметре кружочки из красной меди. Точечный японский массаж шиацу — жёсткое надавливание пальцами перпендикулярно телу — в эту пору весенних обострений мог бы причинить госпоже ненужную боль. Весной особенно удачно можно делать цубо — аппликацию металла на акупунктурные точки тела. Такую методику госпожа Одо знала и безропотно перевернулась на живот, обнажая спину.

Саи-туу вслух называл китайские точки, накладывал на них кружки, которые фиксировал прозрачным пластырем: от точек Цзянь-чжэнь возле плеча и точек Цзянь-цзин в области лопатки — далее вниз вдоль позвоночника — до точек Пан-гуан-шу и Чжун-ляо на крестце. Послезавтра надо будет заменить медь на нержавеющую сталь, а через два дня ещё на совсем другое вещество, чтобы не возникло привыкания организма к металлу.

Какой странный монах этот Саи-туу!.. И как же странно отнеслась к его приходу госпожа!..

За кропотливой, неспешной работой по наложению кружочков исподволь, очень осторожно ошё начал вызнавать, что неприятного мог поведать вчера утром госпоже такой уважаемый служитель культа, как священнослужитель отец Николай. Ведь госпожа Одо молчала-молчала половину дня, это видел вчера Саи-туу, а потом переживала, и дело у неё не клеилось. Наверное, отец Николай выразил опасение, что очень трудно или совсем невозможно будет помочь больному господину Борису. Пусть госпожа знает, что дело это выгорит. Всё получится: просто не настало ещё время для настоящего лечения. Об этом Саи-туу узнал из справочных астрологических таблиц, которые очень долго и тщательно изучал; ведь с их помощью всё учитывается: от момента зачатия господина Бориса его уважаемыми родителями до расположения планет и фаз Луны. Дело в том, что у господина Бориса просыпается его собственное сознание, только пока ещё не на длительное время. Но оно уже заявляет о себе, и надо быть особенно внимательным к его проявлениям. Они еле заметны, но несомненны.

Господин Борис ведёт себя как растущий ребенок. Что-то хочет, чего-то не хочет. Что-то ему нравится, что-то не устраивает. Он учится определённо выражать себя. Только не плачет. Он учится, учится.

В Новом Завете, который ему читает отец Николай, Бориса больше интересуют всякие чудесные события и приключения. А Старый Завет он пока слушать не хочет. Совсем как маленький. Он пока только осваивается с собой, со своими желаниями.

К примеру, вот что произошло вчера вечером. Внутренняя сущность сознания господина Бориса, которым тот ещё не вполне выучился управлять, пожелала освободить от излишних страданий ум нового больного господина Стаха. Как раз по той причине, что она стала справляться с новыми условиями, в которые оказалась вовлечена благодаря драгоценному свойству, достигнутому при благосклонном содействии Будды. Она очень-очень старается, его внутренняя сущность, она учится управлять своими новыми возможностями. Когда Саи-туу это понял, то просто помог тому вредному содержимому ума господина Стаха перетечь к уму господина Бориса. Для ума господина Бориса это не вредно. Это как небольшое количество пищи после голодания. Ведь господин Борис увеличивает свою не только физическую энергетику благодаря ежедневной гимнастике по китайской системе ци-гун. Полезными для психики господина оказываются и некоторые укрепляющие упражнения из системы у-шу.

— Ответьте мне, пожалуйста, ошё, — чуть повернув к монаху голову и извинившись движением бровей, поинтересовалась госпожа Одо, — как вы лично относитесь к возможности использовать элементы первобытных культур, в частности, той же китайской гимнастики у-шу, для оздоровления современного человека? Поясню: в своё время мне пришлось выдержать серьёзное давление уважаемых мной отца Николая и господина Ицуо Такэда из-за того, что именно вы стали использовать и у-шу и ци-гун. Я поддержала тогда ваше решение, поскольку заметила благотворные изменения в состоянии больного, подтверждённые данными и