же вообще не знала, что она там была! – воскликнула Анна. – И о том, что ты, Луша, могла видеть на пляже косынку, тоже не догадывалась. А что там еще было, на этих фотографиях?

– В том-то и дело, что все, – мрачно сказала Лика. – Все важное, из-за чего их и украли. Вот только я понятия не имею, что это. Я думала, ваш платок… А получается, что-то еще. Что, я не успела понять.

Распрощавшись с Марлицкими, Лика и Антон вышли на улицу. Воздух уже был по-ночному свеж, сгустились августовские сумерки, размывающие контуры предметов и создающие дымку, стирающую границу между вымыслом и явью. Лика зажмурилась, пытаясь заставить свой мозг вспомнить что-то еще.

Ну почему воспоминания приходят к ней в основном во сне? И почему так медленно? Что еще прячется в глубинах ее сознания, кроме дорогого английского платка в клеточку? Что еще она видела или слышала тогда на пустынном пляже? Как узнать? Почему-то в этот момент Лика почувствовала, что совершенно пала духом.

– В отель? – спросил у нее Антон, мягко обнимая за плечи и выводя из неожиданного транса.

Она хотела кивнуть и тут вспомнила, что в отеле остался Викентий. Нет, она не переживет ни его прикосновений, ни объяснения причин отказа и неминуемого выяснения отношений. Она так устала за последние три бессонные ночи, что четвертую, чреватую скандалом, просто не перенесет.

– Нет, – решилась она и посмотрела Антону Таланову прямо в глаза. – Я не хочу в отель, Тоша. Если можно, давай поедем к тебе.

– Нужно, – коротко ответил он.

Старый дом Талановых встретил их тишиной и какой-то легкой воздушной прохладой. Лика разулась в прихожей, даже носки сняла, прошлась босыми ногами по деревянным половицам, едва слышно поскрипывающим под ее весом. Хорошо здесь, спокойно.

– Хочешь, я камин затоплю? – произнес у нее за спиной Антон.

– Камин?

– Ну да, я обустроил, когда дом ремонтировал. Нет ничего лучше, чем зимой сидеть перед камином на полу и смотреть, как трещит огонь. За окном мороз, снег, с залива ветер воет, а ты сидишь, смотришь на россыпь искр, чувствуешь тепло от камина и понимаешь, как выглядит счастье.

– Как россыпь искр?

– Как возможность сидеть перед камином вдвоем, – серьезно ответил он. – Я никогда этого не делал. А ты?

– А у меня не было камина, – рассмеялась Лика. – Мои родители – сугубо городские жители. Папа всю жизнь наотрез отказывался строить дачу. Да и бабушка слышать о загородной жизни не хотела.

– Почему ты не вышла замуж?

– Не звал никто, – отшутилась она.

– Я серьезно.

– Сначала у меня были достаточно серьезные проблемы со здоровьем, – призналась Лика. – Все эти провалы в памяти, панические атаки… Это отвратительно выглядело со стороны, однокурсники считали меня ненормальной, и парни предпочитали обходить стороной. Да и родительская гиперопека… Они очень за меня испугались, старались оберегать от сильных эмоций, а любовь ведь сильная эмоция, правда?

– Правда, – подтвердил Антон.

– Ну вот. Невозможно ходить на свидания с мамой и бабушкой. Папа, конечно, всегда был на моей стороне, но нам с ним это не очень помогало. Потом я устроилась на работу, начала делать карьеру, мне нравилось, что у меня это получается. Когда я купила квартиру и переехала от родителей, то наслаждалась этой самостоятельностью. Одиночество ведь обратная сторона свободы. Вот я и была одна, зато свободна. Потом появился Викентий.

– Викентий?

– Да, мой начальник и… любовник. – Она помолчала, пытаясь подобрать менее резкое слово, но не смогла, не справилась. – Он женат, конечно, но я смирилась, потому что иначе я бы его потеряла, а мне этого не хотелось.

– И сколько вы вместе?

– Да мы не вместе. – Лика поморщилась, потому что одна только мысль о Викентии вызывала у нее боль, похожую на зубную. – Мы каждый сам по себе. Шесть лет.

– Это его голос я слышал в трубке, когда с тобой разговаривал?

– Да. Он приехал сегодня. На выходные. Точнее, до утра субботы, потому что потом ему нужно отправляться к жене.

– Не противно? Я бы не смог делить ни с кем женщину, которую люблю.

– Да нет никакой любви. – Лика проговорила это с некоторым изумлением, потому что сама только-только осознала эту немудреную истину. – Был интерес, влечение, желание самоутвердиться и что-то доказать, скорее всего самой себе. Остались привычка, рутина и неготовность что-либо менять. Вот и все.

– Я бы так не смог, – снова повторил Антон упрямо.

Сейчас он очень походил на того маленького мальчика из ее детства, который сжимал губы, не давая всунуть в рот ложку каши, набычившись, отворачивался, делая решительный жест рукой: «Не хочу». Это отрезвило Лику, которая вспомнила про существующую разницу в восемь лет, делающую невозможными любые отношения, кроме дружеских.

– Тебе никто и не предлагает, – мягко сказала она.

Подошла ближе, взъерошила светлые волосы, мягкость которых ладонь, оказывается, помнила с детства.

– Я, наверное, пойду. Поздно уже.

В ответ он крутанул головой, высвобождая вихры из ее длинных тонких пальцев, обхватил руками за талию, прижал к себе, так крепко, что и не вырваться.

– Я тебя к нему не отпущу. Я не для этого ждал тебя двадцать лет.

– Как ты мог меня ждать? – рассмеялась Лика, его крепкие руки на ее талии смущали неимоверно. Хотелось, чтобы они продолжили движение по ее телу и были везде. На лопатках, груди, бедрах и… Чтобы изгнать постыдные фантазии, она быстро выпалила: – Мальчишка!

– Молодость – это недостаток, который быстро проходит. Причем с гарантией, что навсегда, – парировал он и поцеловал Лику.

Поцеловал совсем не как мальчишка, а как опытный и умелый мужчина. И какая курица научила его ТАК целоваться? Вспышка ревности, глупой, неуместной, не имеющей под собой никакой основы, пронзила голову и тут же пропала, сметенная другими, очень новыми и до невозможности острыми ощущениями. От этой остроты, заставляющей пузыриться кровь, Лика застонала чуть слышно и тут же устыдилась этого неприличного стона, решительно высвободилась из его объятий. Он покорно отпустил, словно даже не сомневался, что она вернется. Сама и по доброй воле.

– Антоша, мы не можем.

– Почему? – осведомился он.

– Потому что я намного старше тебя. Это неправильно.

Он вдруг засмеялся, показав отличные белые зубы, Лика аж залюбовалась, уставившись ему в открытый рот. И напрягшейся шеей, крепкой, длинной, мускулистой, залюбовалась тоже. Он вообще был ладный: высокий, накачанный, подтянутый, симпатичный, молодой… Молодой… Настроение у Лики начало неудержимо портиться.

– Луша, это Бриджит Макрон намного старше своего мужа, хотя их двадцать пять лет разницы в возрасте не помешали ему стать президентом Франции. И, несмотря на то что ты старше и от этого считаешь себя умнее, взрослее и