Тем временем в дом заходили люди в форме и заносили вещи.

Марго обхватила Элоизу за плечи и зашептала — вон, тот, видишь, справа, это Огюстен, он такой классный, он уже приезжал однажды, и она, Марго, сегодня намерена провести вечер с ним и только с ним!

Приехавшие подходили, дядя представлял их тёте и детям, и Поль, как оказалось, был со многими знаком. Элоиза оглядела прихожую и вдруг увидела знакомое лицо. Ох, ничего себе! Откуда он здесь, что он тут делает?

Он с вежливой улыбкой подошёл, и поклонился тётушке.

— Женевьев, ты должна помнить Себастьена Марни. Он теперь капитан!

Интересно, почему не Савелли? Ладно, не важно! Это же самое лучшее, самое тёплое воспоминание ранней юности, её большая ещё практически детская любовь! Откуда он здесь взялся?

Он увидел её и подошёл поздороваться.

— Рад видеть, — и наклонился поцеловать руку.

Впрочем, потом не отпустил её пальцев.

— И я, и я тоже очень рада, — выдыхает Элоиза.

— Точно, вы ведь знакомы, — радуется дядюшка. — Очень хорошо. Элоиза, ты ведь покажешь Себастьену комнату?

— Да, Элоиза, гостевая спальня на втором этаже, первая от лестницы, — говорит тётушка.

— Идём, — она берёт Себастьена за руку и увлекает вверх по лестнице.

Он закрывает за ними дверь, ставит на пол рюкзак. Кажется, он стал ещё красивей, чем был тогда. Пару мгновений они просто смотрят друг на друга, глаза — в глаза. А потом он обнимает её и целует. Как будто они расстались не шесть лет назад, а вчера.

— Ты откуда взялся? — она разглядывает его со всех сторон, трогает форму.

— Я сам удивился, когда господин генерал велел мне собираться, в том числе с парадной формой, и ехать. Я не думал, что он везёт нас всех в гости, думал — хитрое задание.

— Как высока вероятность того, что ещё будет задание? — нахмурилась она.

Какое может быть задание, когда оно… вот так! Внезапно и вдруг.

— Не знаю. Надеюсь, не сегодня. Скажи, ты ведь не исчезнешь никуда? У меня приказ — переодеться к ужину, это займёт минут двадцать.

— И не подумаю исчезать. Я зайду через полчаса. Мне тоже нужно переодеться к ужину. А потом разберёмся.

Элоиза собирается к ужину торопливо и не особенно тщательно — пройтись гребнем по волосам, надеть длинное переливающееся серебряное платье на тонких бретелях, подвести глаза, накрасить губы, и ещё духи, терпко-пряные духи. Уже в коридоре вспоминает про существование украшений, но не возвращается за ними.

За ужином они сидели рядом и пытались делать вид, что просто знакомы — разговаривали с другими соседями по столу и поддерживали какие-то общие беседы, слушали дядюшку, вежливо передавали друг другу то или иное блюдо. Но их взгляды всё время встречались над тарелками, и не только взгляды — ещё и руки, кончики пальцев или не только кончики, он пару раз брал её ладонь в свою, но тут же с улыбкой отпускал. Ноги под столом то и дело соприкасались, и эти прикосновения жгли, несмотря на ткань брюк, чулок и платья.

Внутри тоже жгло, и горело, и полыхало.

Когда объявили перерыв перед десертом, Элоиза спросила:

— Скажи, у тебя сегодня нет никаких поручений?

— Пока нет, — кивнул он. — Что ты задумала?

— Хочу пригласить тебя в гости.

— Это куда?

— Здесь недалеко.

— Мне нужно согласовать это с господином генералом.

— Так идём, — она взяла его за руку и подвела к дяде. — Дядя, скажи, тебе нужен Себастьен?

— Вообще да, — рассмеялся дядя.

Он кивнул Филиппу и ещё кому-то из своих, те отошли.

— Прости, я не совсем точно сформулировала вопрос. Нужен ли он тебе сегодня вечером? Я бы показала ему дом, и сад, и мансарду? — Элоиза постаралась быть убедительной.

В меру — дядя не поддавался внушению.

Жан де Шатийон взглянул на Себастьена.

— В семь-ноль-ноль понедельника быть здесь.

— Выполню, — кивнул тот.

— А сейчас можешь быть свободен. От обязанностей, — усмехнулся, но по-доброму. — А с Элоизой — уж как договоритесь.

Они вышли из столовой, он придержал её руку.

— Я и сам могу решать свои дела, — но не обижен, это точно.

Смотрит заинтересованно.

— Верю. Но ты — человек подневольный, вот я и решила помочь. Впрочем, может быть, ты не хочешь сейчас идти со мной?

— Очень хочу, — тихо сказал он. — Далеко идти?

— На соседнюю улицу. Только сначала заглянем на кухню — попросим там чего-нибудь. У меня есть только вино и кофе, даже сливок к кофе нет.

На кухне им безоговорочно сложили еды в объёмную корзину. Элоиза отдала её Себастьену, подхватила заготовленную сумочку и придержала тяжёлую входную дверь.

Она даже ключи достала из сумки заранее, чтобы поскорее отпереть дверь, и потом закрыть её за ними. Он огляделся с улыбкой, поставил на стол в кухне корзину, бросил свой рюкзак на пол и обнял её.

— Только не смотри по сторонам, пожалуйста. Я не предполагала, что позову кого-то в гости. Я вообще не приглашаю к себе гостей почти никогда.

— Я — исключение? — ему, похоже, это нравится.

— Именно. Я, как приличная хозяйка, ещё могла бы спросить — хочешь ты кофе или вина.

— Хочу, конечно, но — после. Согласна?

— Вот и я думаю, что — после. Я не знаю, как ты это делаешь, но у меня соображения совсем не осталось, — она легко коснулась его щеки.

В жизни Элоизы случались моменты «увидела — пропала», но процесс перехода от первого ко второму ещё ни разу не был таким стремительным.

Он поймал её руку и привлёк к себе, и обхватил второй рукой, она даже дыхание задержала на несколько мгновений.

— Я тоже не понимаю, как ты это делаешь. Ещё пару часов назад я был нормальным человеком, и просто радовался нежданному отдыху, а сейчас у меня внутри что-то невообразимое. С кем ты здесь живёшь?

— Одна. Нас никто не потревожит, если ты об этом.

— Вот и славно.

Его поцелуй лишил остатков мыслей и воли — она могла только следовать за ним, а он очень уверенно вёл её. За ним — провалиться. Раствориться. Взорваться.

…До разговоров они дошли очень не сразу.

— Расскажи, чем ты сейчас занимаешься.

— Учусь в университете. А ты? Я понимаю, что ты служишь у дяди, но как ты туда попал?

— Военная академия, а потом — случай. Нет, не специально. И я даже не сразу понял, как господин генерал связан с вашей семьёй, только — когда увидел тебя. Что ты изучаешь в университете?