Вскрытие, необходимое для выяснения обстоятельств преступления, долго не могли произвести, так как труп превратился в ледяную глыбу, и его отогревали целый день при помощи теплой воды. Руководил всем крупнейший специалист по судебной медицине профессор одноименной кафедры Военно-медицинской академии Дмитрий Петрович Косоротов. Его отчёт о вскрытии 10 марта 1917 года опубликовала газета «Русская воля» (№ 8).

Анатомировали тело Распутина уже ночью 20 декабря при свете керосиновых ламп и в присутствии четырнадцати свидетелей.

Косоротов установил, что большинство повреждений тело получило уже после смерти, а голова расплющилась из-за падения с моста. Очень сильно пострадала печень, особенно её правая часть, и одна почка (в результате попадания пули). По мнению профессора, смерть наступила в результате внутреннего кровотечения. Отмечено, что «на трупе имелась также огнестрельная рана в спину, в область позвоночника… и ещё рана в упор, в лоб (вероятно, уже умиравшему или умершему). Ещё одно пулевое ранение имелось в области живота. Профессор Косоротов засвидетельствовал, что в лёгких Г.Е. Распутина воды не было. В воду Распутин был брошен уже мёртвым.

По Петербургу тогда ходила легенда, что Григория Ефимовича бросили под воду живым и умер он уже в воде, то есть утонул. Об этом в своих воспоминаниях пишет та же Вырубова.

Для горожан же эта подробность была тогда радостным известием: утопленника не причисляли к лику святых. Многие опасались, что царь пойдет на поводу у супруги и сделает Распутина новым святым. Скорее всего, так бы и произошло, если бы не Февральская революция.

Довольно быстро Косоротов завершил осмотр трупа. Профессора постоянно торопили с этим. В зал, где лежало тело «старца», зашла бывшая послушница Охтайского монастыря Акулина. Молодая женщина принадлежала к распутинскому кружку, познакомилась с Григорием Ефимовичем в обители, где наш герой излечил её от «беснований» перед распятием Христа. Акулина происходила из семьи крестьян Городецкого уезда Могилёвской губернии, а её полное имя Акулина Никитична Лаптинская. В доме «старца» она, как я уже отмечал, играла роль личного секретаря.

Только Акулине императрица доверила (в письменной форме!) омыть и одеть «Друга», что послушница-секретарь и сделала. «Старца» уложили в гроб, на его грудь Акулина положила крест, а в руки вставила письмо Александры Фёдоровны следующего содержания: «Мой дорогой мученик, дай мне твоё благословение, чтобы оно постоянно сопровождало меня на скорбном пути, который мне остаётся пройти здесь, на земле. И вспоминай о нас на небесах в твоих святых молитвах. Александра»[166].

На следующий день в Чесменский дворец прибыла и сама императрица в сопровождении верной подруги Вырубовой. Гроб с телом «Друга» украсили цветами и многочисленными иконами. Женщины долго молились то ли Богу, то ли Григорию Ефимовичу. Настоятель Успенского Свято-Троицкого монастыря епископ Исидор (Колоколов) в нарушение всех церковных правил провёл службу и отпел убитого.

После падения режима, в начале марта 1917 года к Исидору придет новый обер-прокурор Синода В.Н. Львов и между ними состоится любопытный диалог.

– Это вы отпевали Григория Распутина? – спросит В.Н. Львов.

– Я, – ответит Исидор. Затем, помолчав, добавит:

– Но ведь он был конституционалистом-демократом.

В.Н. Львов рассмеется и ответит на эту глупость:

– Распутин был просто пьяница и развратник.

«У Акулины Никитишны, по свидетельству врачей, сильное нервное расстройство, вследствие перенесённого несчастья. Секретарша – самый преданный ему человек, не может прийти в себя и всё шепчет: „Знаю тайну его, знаю боль его…“. Встревоженные состоянием Акулины Никитишны близкие хотели оставить её под наблюдением врача, но она уклонилась от этого», – сообщала читателям 21 декабря 1916 года столичная газета «Биржевые Ведомости».

Тем временем бесценное тело «святого» в четвёртом часу утра увезли на санитарном автомобиле в Царское Село.

В Царское Село гроб с телом Распутина привезли Д.Н. Леман и Л.В. Головина – так распорядилась Александра Фёдоровна. В газетах, правда, сообщалось, что «старца» забрали В.Н. Воейков и А.Д. Протопопов[167]. Для прощания отвели большой зал в «маленьком анином домике» – месте встреч императрицы и «Друга» в былые счастливые времена. Все они – и Александра Фёдоровна, и Анна Вырубова, и Григорий Ефимович Распутин, по точному определению 3. Гиппиус: «…написали страницу русской истории, которая не скоро забудется».

Императрица, войдя в зал, где возвышался гроб, тут же бросилась к нему и зарыдала, у Александры Фёдоровны началась истерика. Она постоянно повторяла: «У меня отняли живого, мёртвого не отнимут!».

Местом погребения стало Царское Село. На краю Александровского парка императрица лично выбрала место для будущего распутинского пантеона. Учитывая острый общественный интерес к происходящему и неспокойную обстановку в столице, охранка распустила слух, что тело Распутина отправили на родину, в село Покровское, где оно будет захоронено. Кроме этого, в Петрограде говорили, что тело «старца» нетленно.

Очередное отпевание «Друга» перед похоронами производили в придворной церкви, откуда, под звон колоколов, и вышла траурная процессия с гробом, который несли Николай II, В.Н. Воейков, А.Д. Протопопов и В.Б. Фредерикс. За ними шла убитая горем Александра Фёдоровна. Кроме указанных лиц, в похоронах приняли участие: молодые великие княжны, А.А. Вырубова, полковники Д.Н. Леман и В.Н. Мальцев, митрополит Питирим (П.В. Окнов) и придворный архиерей отец Василий.

Место погребения старца утопало в живых цветах. Перед тем, как закрыть гроб и опустить его в землю, Александра Фёдоровна положила на грудь Распутину икону «Знамения Божией Матери», на обратной стороне которой имелась надпись: ««Александра, Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия». Здесь же в левом углу рукой императрицы было написано: «11 декабря 1916 г. Новгород». Ещё одно факсимиле «Анна» находилась в правом углу обратной стороны иконы, и принадлежала оно, конечно, Анне Вырубовой.

Интересна история этой иконы. В декабре 1916 года Александра Фёдоровна в сопровождении дочерей посетила Новгород, и 11 числа, помимо утверждённого маршрута, поехала в Десятинный женский монастырь, где подвизалась 116-летняя старица Мария Михайловна. Более 30 лет жила она в одной кельи, которую никогда не убирали, и получила известность среди верующих своими предсказаниями. Последние голы старица не могла уже ходить и принимала посетителей, сидя на постели.

В тот день, кроме императрицы и четырёх великих княжон, в монастырь приехали князья Иоанн Константинович и Андрей Александрович (19 лет).

Когда вся группа во главе с Александрой Фёдоровной вошла в келью, старица спросила: «Ты – царица?». «Да, я царица!», – ответила Александра Фёдоровна. «Нагнись ко мне», – сказала Мария Михайловна, и стала что-то шептать на ухо Александре Фёдоровне. Последнее, что старица сказала уже вслух, были слова: «Береги царя: ему трудно. Бойся 1 марта».