Мама отделалась легкими ожогами, борщ не успел толком согреться. Мы управились с ней довольно быстро, периодически натыкаясь взглядом на прижатые к голове кошачьи уши и настороженный взгляд из коридора.

– Дамьен, ну как тебе не стыдно! Я тебя не кормлю, что ли? – огорченно отчитывала я кота, высыпая осколки посуды в ведро.

– Конечно, не кормишь, – не отрываясь от молотка, папа попыхивал сигаретой, зажав ее в зубах. – Вон мужа своего не кормила…

– Максим!.. – оборвала мама.

Мужчины обернулись оба, а я в который раз улыбнулась про себя, глядя на двух тезок. Неприятно, конечно, слышать такое. Тем более я же видела, как папа упорно игнорировал Максима, нехотя отвечая исключительно по делу, а кое-какие вопросы и вовсе «не расслышал».

Уже через час виновник переполоха нагло ластился у моих ног, пока я протирала шкафчики и расставляла посуду, и даже не сильно обиделся на Макса, решившего потрепать по загривку виновато мяукающего кота. За Дама нам достался обоим кухонный наряд вне очереди. Пришлось быстро готовить утраченный супчик, папа был голоден и зол. Макс на удивление вызвался помогать. Правда, проще было сделать самой, – с такой скоростью и качеством очистки овощей борща можно было и не дождаться.

Из коридора слышался приглушенный мамин голос, полный нотационных ноток.

– Что ты к ним привязался? Нашел, где характер показать!..

– Софья, не смей мне перечить! – прорычал папа. – Где это видано, чтобы баба с другим мужиком хвост крутила, от законного мужа сбежав?! Вертихвостка!.. – прошипел, сплюнув с досады. – Разве так я ее воспитывал? Это все ты, твоя дурная мягкость!..

В голосе папы, не скрываясь, звенела ярость. Я вжала голову в плечи, стараясь слиться с плитой, на которой томился суп. Макс сидел за столом, пытаясь починить отвалившуюся при падении ручку ковшика. И только черноухому зверю было совершенно начхать на людские страсти, – он упорно щекотал коленки кончиком мягкого черного хвоста и выпрашивал очередной кусочек мяса.

– Не ори на меня! – оскорбилась мама.

Повисла хмурая, давящая тишина, в соседней комнате что-то с силой уронили.

– Максим, – послышался едва уловимый голос мамы вновь. – Ну неужели ты не хочешь счастья родной дочери? Любят ведь друг друга…

– Сегодня любят, завтра разбегутся. По Юрке вон тоже сохла, замуж рвалась против отцовской воли – где теперь тот Юрка? А с этим очередным мажором ребенка сделают, размолвятся – ты растить будешь?!

– Ой!.. – возмутилась мама. – Нашел о чём беспокоиться! Чай не дети малые, разберутся как-нибудь без тебя!..

– Коне-е-ечно… Зачем отец? Замуж выскочила и благословения родительского не спросила, теперь ведь не модно! Вот помяни мое слово – с Анькой то же самое будет. Где она шляется? Сказала, к ужину будет, а ее все нет! Небось у Кольки, этого подлеца, опять торчит!..

С возрастом папа становился все капризнее и требовательнее. Но это не умаляло моего испорченного настроения. Я приехала в надежде на то, что мы будем рады друг другу, и совсем не была готова слушать глупые обвинения и упреки. Разве так общаются родные люди? И Макс… Зря, наверное, приехал. Теперь неловко….

От неожиданных крепких объятий я вздрогнула, словно разрядившаяся сжатая пружина. И поцелуй в висок показался слишком неуместным, слишком стыдным… Как же – вертихвостка-разведенка в родительском доме с чужим мужиком обнимается!..

– Т-ш-ш… – стиснул, игнорируя мой протест. – Ты-то чего завелась?

– А ты не слышишь? – сглотнула комок, смиряясь с объятиями. – Думаешь, приятно?..

– Я не евро, чтобы каждому старику угождать.

– Не смей так говорить о моем отце! – вырвалась, оттолкнув. – Он моя семья, ты понятия не имеешь, каким он был раньше!.. И не тебе говорить о нем с таким пренебрежением, будто он какой-то бомж с помойки…

Все еще истерично крича, я наблюдала, как Макс меняется в лице, застывая на месте. Но остановиться не смогла…

Спустя несколько минут массивная дверь в кухню грохотнула и завибрировала от удара. А через считаные секунды взревел до дрожи знакомый звук «мицубиси». Не поверив в происходящее, я отодвинула дрожащими руками шторку и выглянула в окно. Машины Макса у калитки не было, я не ошиблась. Только мой бордовый джипик сиротливо жался к забору, словно напуганный стеной дождя.

В нерешительности я вытерла руки о полотенце и взяла телефон.

Что делать? Звонить сейчас?.. Он на взводе, вряд ли разговор будет адекватным. Да и меня голос плохо слушается… А если он в аварию попадет, психанув?! А если собьет кого-нибудь?.. И папа тоже хорош!..

Телефон выдал холодные протяжные гудки. Я звонила снова и снова, но трубку никто не брал. Мама распекала папу, тот огрызался, но уже намного спокойнее.

– Что, добился? Этого ты хотел?

– Скатертью дорога, раз такой нежный.

В сердцах я отбросила на стол телефон. Голова болела, ощутимо тошнило, но меня разобрала злость.

– Пап, чего ты от меня хочешь?! Чтобы я жила с человеком, который мне изменяет и не уважает меня? – в глазах стояли злые слезы. – Я развелась с Юркой, развелась, понимаешь? За свои ошибки я уже с лихвой отплатила, а ты все цепляешься за прошлое!.. – размазала слезы, просипев сквозь тошноту: – Не ошибаются только мертвые…

На несколько секунд он замер. Наверное, давно стоило рассказать о своем горе не только маме. Но папа всегда остро реагировал на ссоры в семье. Твердил, что у хорошей бабы мужик гулять не будет, и раз я пошла наперекор его мнению, выйдя замуж, то должна была стоически терпеть до самого конца жизни.

Пошарив по карманам, он чиркнул спичкой перед лицом, раскуривая замусоленную вонючую папиросу. И когда хлопнула входная дверь, мы втроем в надежде обернулись в сторону коридора, но…

– Привет! – послышался беззаботный девичий голос. – А я хлеба купила, меня Колька подвез… А чего все такие мрачные?

Оказавшись на пороге кухни, Анька еще раз оглядела нас настороженно. Мне она была рада, судя по улыбающимся хитрющим глазам. Даже несмотря на мрачную немую картину.

– Ой, Катька! – обняла, целуя. – И Дама привезла!.. У-ти мой черноух холосенький…

«Холосенький» с подозрением покосился на протянутые к нему ручки, брезгливо дернул хвостом, видимо памятуя тискания и бантики на хвосте, и решительно направился к миске с видом убежденного аристократа. Правда, с Анькой этот номер не прошел, и за двери кухни Дам удирал от нее уже кругами и совсем не по-царски!..

– Опять ругаетесь? – осторожно спросила Анька, быстро оценив обстановку.

Мама отмахнулась, начав вдруг перебирать посуду.

– Дождь-то какой, дочь!.. Не промокла?

– Не!.. – протянула сестрица беззаботно. – Там у Южки так дорогу размыло, что мы еле проехали на Колькином «козлике», еще и мужика одного пришлось вытаскивать из ямы… Симпатичный такой…