кулак и вижу Джейкоба, который пятится, подняв руки.

— Ты, блядь, убьешь его, чувак. Успокойся, блядь.

Никто другой не смог бы так говорить со мной и выйти сухим из воды, но голос Джейкоба сдержанный и спокойный.

— Я не думаю, что он пришел сюда, чтобы затевать всякую хрень, Коннор. И даже если бы он это сделал, его убийство ничего не решит. Ты высказал свою точку зрения.

Я медленно поворачиваюсь обратно к Найлу, который отталкивается от пола, прижимая одну руку к носу. Другой рукой он снимает футболку, прижимая ткань к носу и свирепо глядя на меня поверх нее.

— Ты ведешь себя как чертов придурок из-за всего этого, Коннор, — рычит Найл. — И я не побоюсь сказать тебе, если этого не сделает никто другой, хотя я был бы готов поспорить, что другие говорят тебе те же слова. — Он, морщась, вытирает кровь с лица. — Тебе нужно сказать своей жене, что ты на самом деле чувствуешь к ней, чувак.

— Клянусь гребаным богом, если ты скажешь еще хоть одно чертово слово о Сирше… — Я снова направляюсь к Найлу, но меня останавливает рука Джейкоба на моей руке. Найл просто горько смеется, издавая хриплый звук.

— Ты, блядь, не можешь признаться в этом даже самому себе. — Найл качает головой. — Ты ревнивый, ебанутый идиот из-за Сирши. Ты сводишь себя с ума из-за этого и своей неспособности отбросить свою гордость и примириться со своим братом. Мы все, блядь, видим это, Коннор, но ты слишком обиженный и гордый, чтобы признать это. — Он опускает руку, в которой застряла окровавленная футболка, пристально глядя на меня поверх своего сломанного носа. — Ты причиняешь боль своему брату, Коннор. Ты причиняешь боль своей жене. И я знаю, ты гордишься тем, что заключил с ней какое-то долбаное соглашение, чтобы брак состоялся на твоих условиях, но ты собираешься потерять ее из-за кого-то другого, и я вижу, что на самом деле ты этого не хочешь. Ты просто не знаешь, как впустить женщину в сердце, если уж на то пошло.

Я фыркаю, качая головой, когда отстраняюсь от Джейкоба, скрещивая руки на груди.

— Ты просто хочешь, чтобы она любила тебя, — усмехаюсь я. — Ты, из-за которого я ее потерял. Зачем ты вообще, блядь, мне все это рассказываешь? Просто подожди, пока она придет к тебе, когда я неизбежно облажаюсь слишком сильно, чтобы это исправить, как ты, очевидно, думаешь, я на пути к этому.

— Нет. — Найл качает головой, морщась при этом. — Я кое-что понял сегодня, когда был с ней. Ты прав, что я хочу ее. Я чертовски люблю ее, и я был готов отказаться от части себя, от того, что мне было нужно, чтобы обладать ею. Но она никогда не сможет дать мне даже части того, что я хочу и в чем нуждаюсь, и знаешь почему?

Он делает шаг ближе ко мне, его взгляд печально прикован к моему.

— У нее слишком сильные чувства к тебе. Она любит тебя, независимо от того, к какому идиотскому соглашению вы пришли из-за вашего брака. Это нихуя не работает, потому что вы двое хотите друг друга и заботитесь друг о друге. Вы оба слишком чертовски горды и заносчивы, чтобы уступить другому. Она хочет тебя и эту семью, которую вы двое пытаетесь создать, и я никогда не собирался быть никем иным, кроме как дублером в том, чего она действительно хочет. Она просто не может признать это так же, как и ты. — Найл издает еще один короткий, горький смешок. — Честно? Вы двое чертовски идеально подходите друг другу. Я желаю вам обоим счастья.

Он отворачивается, снова останавливая кровь из носа, прежде чем снова взглянуть на Джейкоба.

— Спасибо, что не дал ему разбить мне лицо, чувак. Я твой должник.

— Коннор. — Грубый голос Джейкоба раздается у меня за спиной, когда я смотрю, как Найл уходит, чувствуя, как из меня выкачивают весь воздух. Я пытался сбить его с толку, заставить бояться, но это не сработало. Он рассказал мне все, что я пытался не слышать, и как бы мне ни было неприятно, что это вырвалось из гребаного рта Найла Фланагана, я не могу отрицать, что кое-что из этого задело за живое. Я пытался игнорировать все это, притворяться, что со временем это пройдет и рассосется само собой, но ситуация становится только хуже. — Я на твоей стороне, несмотря ни на что, — говорит Джейкоб, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. — Я твоя правая рука так же, как Найл — рука Лиама, и твой друг тоже. Теперь я хочу поговорить с тобой как твой друг.

Я выдохнул.

— Продолжай.

— Тебе нужно подумать о заключении мира со своим братом. Дело больше не в королях и не в том, чего они хотят. Ты говоришь, что собираешься что-то изменить за столом и изменить то, как все это работает. Начать новую эру. Так начни с этого. Найдите способ сделать это вместе. Назначь награду за голову любого человека, который попытается причинить ему вред, как ты уже говорил. Дай понять, что пойти против Лиама, значит пойти против тебя. Ты вернулся, чтобы захватить власть, Коннор. Используй это, чтобы наладить отношения со своей семьей. Используй это, чтобы дать начало новому поколению, которое будет действовать по-другому. Так же, как ты сделал с нами в Лондоне.

Его слова глубоко поражают меня, слишком близко напоминая то, что говорили Кайто и Нобура в Японии. Его отец хотел помириться со своим братом. Если бы Хару с самого начала не пришел к нему с насилием и гневом, его отец, возможно, нарушил бы традицию и нашел способ разделить роль кумичо со своим братом. Возможно, они вместе начали бы новую эру якудзы.

Могли бы мы с Лиамом найти новый путь вперед? Могли бы мы работать вместе как братья, как мы когда-то работали, а не как антагонисты?

— Если я помирюсь с Лиамом, — рычу я, прищурившись на Джейкоба, — он будет рядом все чертово время. — Я указываю подбородком в сторону, откуда только что вышел Найл. — Ты думаешь, после того, что только что произошло, может быть мир?

К чести Джейкоба, он не говорит мне, что это я начал первым. Он просто хмурится, размышляя.

— Что, если Лиама удастся убедить, что Найла лучше использовать в другом месте? Отправить выполнять какую-то другую работу на некоторое время, пока все не уляжется? Ты не сможешь избавиться от него навсегда и, говоря откровенно, не должен этого делать, он хороший друг твоего брата. Но ты мог бы отправить его выполнять какую-нибудь другую работу, получить немного пространства на некоторое время. Позволь страсти улечься, и все выровняется.

— Возможно. — Я пожимаю плечами, вытирая струйку крови с собственного лица. — Я приму это к сведению.

Но когда я направляюсь в душ,