— Их надо уничтожить, — просто объяснила Ольга. — Иначе они уничтожат нас.

— Послушайте, — сказал я. — Не знаю, как вы себе все представляете. Но это не Большая земля. Это — Зона. Здесь свои порядки. Быть может, мы сумеем устранить конкурентов. Но за ними стоят их хозяева. И они так этого не оставят. Можно попробовать договориться. Вам, впрочем, все равно. Приехали — уехали. Главное — цель. Я ее, кстати, не очень понимаю.

Ольга пропустила мимо ушей все, что не касалось главного для нее.

— Договариваться с этими типами?! Которые оставляют засады и разоряют хутора! Я понимаю, что это Зона, но порядки здесь все же чересчур своеобычные.

— Знаете, — я остановился и повернулся к ней, — насчет порядков. Вы не находите в них ничего закономерного? Во время Чумы вымерло подавляющее большинство населения. А те, кто выжил… Выжили пропорционально численности своих социальных слоев и групп. Примерно пять на сотню — рабочие, интеллигенция, силовики, чиновники, бандиты. И всякие прочие. Вам не кажется удивительным, что в итоге почти все превратились в бандитов? Кто бы как себя ни называл, а в сущности бандит. Хоть Менты, хоть Святоши. Про Урок я не говорю. Кстати, их и уцелело совсем немного. А потом стало больше. И в итоге они почти захватили всю власть. Они бы и всю захватили, если бы не Работяги.

— К чему вы клоните?

— К очень простому. Общество в Зоне погибло. Но осталась его типичная мини-модель. И она мгновенно мутировала в гангстерско-клановый сброд. Почему? Да потому, что погибшее общество было к этому по всем параметрам готово. Несло в себе ростки, так сказать… Вот они и проросли в экстремальных условиях. Но на Большой земле они тоже проросли — по-своему. Вместо того чтобы трезво взглянуть на проблему Зоны, там людей гноят в концлагерях, грызутся между собой из-за каких-то мне не очень ясных интересов, а сюда посылают троих… вас в том числе. Не настолько я Ездок, чтоб не понимать: втроем, даже с нашей помощью, ничего глобального не совершишь. А потому едете вы не для того, чтоб положить конец бедствию. Для чего едете и для чего едут те, другие, — я ткнул пальцем в темноту, — Господь знает. А мы — так, пешки в чужой игре.

— Раз вы так полагаете… — усмехнулась Ольга. — Выходит, вы-то уж точно поехали с какой-то своей целью. Не человечество же спасать.

Я лишь поморщился. Не мог же я ей сказать, что какой-то внутренний голос или сила, или черт знает, толкали меня в это путешествие именно в надежде что-то изменить в существующем порядке вещей. Я не знал, как могу это сделать. И могу ли вообще. Я даже не понимал, мои ли это собственные мысли и побуждения или внушенные кем-то другим, со стороны, тем, кто наградил меня необычными способностями и, возможно, посредством этого смог забраться в мой мозг. Я ничего не понимал. Но знал откуда-то, что должен ехать.

— Эта женщина, — прервала затянувшееся молчание Ольга, — она вам кто?

Я понял, что она имеет в виду Ларису. Но я ничего не успел ответить. Болтовня и размышления отвлекли меня от обычного занятия: чутко прислушиваться и принюхиваться к происходящему вокруг.

Я слишком поздно почуял опасность. Она навалилась на меня колючей неимоверной тяжестью, которую я выдержал с трудом. Опасность была где-то близко, совсем рядом. И такая, какую я, пожалуй, раньше не встречал. Это была не просто угроза, она походила на предвестие верной смерти. И не только моей.

Я замер. Мое «шестое чувство» автоматически заработало на полную мощность, и я наконец понял…

Над оградой из сетки-рабицы взвилась огромная неясная тень. Она легко, словно чудовищная летучая мышь, перепорхнула внутрь периметра. Оглушительно взвыла сирена тревоги. Краем глаза я заметил панику, возникшую возле костра, и понял, что сейчас начнется пальба. Свой автомат я оставил в кабине вездехода. При мне был только «стечкин», бесполезный сейчас, как водяной пистолет. Но я машинально схватился за него как за спасительную соломинку.

Тень приземлилась в десятке метров от нас с Ольгой. Я машинально шагнул вперед, заслоняя собой спутницу. Отдаленные сполохи костра и заметавшиеся лучи фонарей на мгновения выхватывали тень из укрывавшего ее мрака. Я не знал, что это такое. Или, вернее, кто. Тусклые вспышки озаряли, казалось, всякий раз некую новую тварь, будто с ней происходили фантастические метаморфозы и ее форма менялась ежесекундно. Впрочем, это была лишь игра светотени.

Предчувствие скорой смерти приблизилось и опустило мне на плечи ледяные лапы. От этого я, как ни странно, почти успокоился. Я даже отчасти рассмотрел нагрянувшую к нам тварь. Она была размером с корову. Но это была не корова. Я вдруг понял, что это такое. И успокоился еще больше. Шансов выжить у меня, по сути, не оставалось. Мне показалось, что косматая «корова» на мощных приземистых лапах на треть состоит из клыкастой, оскаленной пасти. Пасть эта извергла тот самый звук, который мы слышали вдалеке, готовясь к стоянке. Только теперь этот негромкий рев отдавался болью в барабанных перепонках, как глубоководное давление. Подтверждались рассказы о том, что Тигры теперь встречаются довольно часто и что они почти перестали быть похожими на тигров.

До костра было далековато. Выкрикивать команды при возникшей там суматохе не имело смысла. Их не поймут и в лучшем случае выполнят не так. Впрочем, оставался шанс: пока Тигр будет заниматься мной (я очень надеялся, что Ольга успеет кинуться наутек), люди у костра смогут сориентироваться и взять себя в руки. Рядом с костром, у поваленного дерева, я видел прислоненный кем-то к стволу гранатомет. Если ударить из всех стволов сразу… Но лучше бы из гранатомета…

Тигр вдруг исчез с того места, где приземлился после прыжка, и объявился метрах в пяти справа. Просто исчез и появился. Такой скорости я не ожидал. Пожалуй, никакие стволы и гранатометы тут не помогут. Тигр, несмотря на свои нынешние возможности, инстинктивно, по-кошачьи, обходил добычу. Кошки, какого бы размера они ни были, стараются не нападать в лоб. Я чувствовал, как от напряжения вибрируют мышцы огромного тела с горбом над загривком, с тяжелой, будто расплющенной и расколотой трещиной пасти головой. Тигр, стоя боком к костру, повернул башку в сторону кучки людей. Там паника, похоже, пошла на убыль. Я услышал щелканье затворов.

Ледяные лапы смерти давили на меня все тяжелей. Даже на таком расстоянии зловоние, исходившее из безразмерной пасти псевдотигра, перехватывало дыхание. Воняло не просто тухлым мясом. Это был какой-то совершенно чуждый человеческому обонянию смрад. Он не походил ни на один знакомый запах. В нем содержалось будто нечто потустороннее. Так, наверно, могло благоухать в аду или нести от какого-нибудь инопланетного чудовища.

Тигр повернул голову в другую сторону. Странно, что тигриные глаза не светились в темноте. Но я почувствовал, как взгляд хищника пополз по мне. И вдруг я ощутил что-то еще. Я даже не сразу понял что. Но, даже не разобравшись, заорал изо всех сил: «Не стрелять! Не стрелять… мать вашу! Всем стоять на месте!»

Движение у костра прекратилось. Кто-то напоследок одиноко лязгнул затвором, и голос Володьки Исаева покрыл его коротким матом. После этого все замерло.