под Ельней было в лучшем случае 10 % «германской танковой мощи» в расчете на дивизии и всего одна танковая дивизия — 10-я. Позднее подвижные соединения Гудериана были заменены подошедшей с запада пехотой, и к моменту решительного штурма Ельнинского выступа там были только пехотные дивизии.

Священный ужас перед вкопанным танком объясним с бытовой точки зрения, но странен для человека, знакомого, по крайней мере, с азами тактики (чему-то Владимира Богдановича в училище должны были выучить). Объявлять его «несокрушимым» может только откровенный дилетант. С точки зрения защищенности закопанный танк отнюдь не является рекордсменом. ДОТ с крышей толщиной 2,5 метра бетона намного устойчивее к попаданиям снарядов артиллерии. Объединяет танк и ДОТ отвратительная обзорность. И тот и другой видят огрызки внешнего мира через оптику перископов. Как бы хороша ни была эта оптика, она остается узким окошком с ограниченным полем зрения. Поэтому командиры танков стремились высунуться из него, в буквальном смысле рискуя головой. Поэтому в сравнении с имеющим широкую амбразуру ДЗОТом у танка просто отвратительный обзор и условия использования основного оружия. Основной противник закопанных танков также посильнее легких противотанковых пушек. Не пехотинцы сражаются с закопанными танками, а гаубичная артиллерия, засеивающая сотнями и тысячами снарядов атакуемые позиции. Прямое попадание осколочно-фугасного снаряда калибром свыше 100 мм даже по сегодняшним нормативам означает вывод танка из строя. Пришпиленный к окопу неподвижный танк — это не такая уж трудная мишень. Артиллеристы с закрытой позиции, даже не видя несчастный танк, будут методично бросать в него тяжелые 122-мм — 152-мм, а то и 203-мм снаряды один за другим, пока не добьются попадания. Задача принципиально ничем не отличается от поражения перекрытого бревнами и землей пулеметного ДЗОТа. Артиллерия была богом войны на протяжении столетий, в XX веке заставив кланяться себе даже новомодные танки. Кроме того, закопанные танки используются преимущественно для стрельбы прямой наводкой, т. е. оказываются в первой линии обороны и могут быть обнаружены визуально. Если организовано нормальное сопровождение атаки огнем артиллерии с прямой наводки, закопанный в землю Pz.III получит с километра снаряд из 76-мм дивизионного «ратш-бума» и прикажет долго жить. Стреляющая с закрытой позиции навесным огнем САУ с закрытым противоосколочной броней расчетом с точки зрения возможностей ее обнаружения и гарантированного поражения намного опаснее для наступающего. В общем, вкопанный в землю танк — цель более прочная, чем пулеметное гнездо, но отнюдь не вершина фортификационного искусства. В конце концов, никто не отменял танки как средство борьбы с себе подобными в наступлении. В документах возглавлявшегося Жуковым Резервного фронта среди задач танковых войск присутствует: «танки KB — уничтожать ПТО пушки с дистанции не ближе 1000 метров»[86]. На 14 августа 1941 г. в составе 100-й стрелковой дивизии был 1 KB и 6 Т-34, в составе 107-й стрелковой дивизии — 4 KB, 2 Т-34 и 15 Т-26[87]. Соответственно, танк KB может при некоторой сноровке расстрелять вкопанный немецкий танк с километровой дистанции.

Само по себе закапывание танка в землю — это распространенный, но не самый лучший способ его использования. Фактически обреченный на ожидание в позе каменного изваяния, танк лишается одного из своих главных средств борьбы — двигателя. Превращение танков в плохие ДОТы также приводит к распылению сил на широком фронте. Намного целесообразнее держать танки в резерве в готовности выдвинуться на участок атаки противника и поддержать контратаку своей пехоты. Именно так, кстати говоря, немцы чаще всего и поступали. В этом случае успех зависел от умения наступающего закреплять захваченные рубежи, организовывать отражение контратак с помощью штатных противотанковых орудий.

Учимся наступать. Г.К. Жуков в районе Ельни, август — сентябрь 1941 г.

Смоленское сражение в своей начальной фазе вылилось в поединок подвижных соединений немцев и советских стрелковых дивизий. Пехотинцы армий внутренних округов атаковали танковые и моторизованные дивизии, перешедшие к обороне на широком фронте при поддержке достаточно сильной артиллерии. Например, наступление «черного корпуса» и главный удар 24-й армии под Ельней поддерживали даже гаубичные полки большой мощности, вооруженные 203-мм гаубицами Б-4. Борьба была тяжелой, но никак нельзя ее назвать обреченной на неудачу.

Второй плоскостью, в которой В. Суворов критикует Ельню, является теория о взаимном влиянии Киевского «котла» и операции по ликвидации Ельнинского выступа. Начинает он критику с весьма странного заявления. Он пишет: «Гудериан рассказывает, что был вынужден бросить в бой последний резерв — роту охраны командного пункта. Штаб Гудериана остался без охраны, В его резерве не было вообще ничего, ни единого солдата. Вот бы Жукову не тратить силы на бесполезные атаки Ельнинского выступа, а встать в глухую оборону. Высвободившиеся дивизии надо было бросать на помощь армиям, запертым в Киевском окружении»[88]. Искажение и наложение происходивших в разное время событий постепенно становятся фирменным стилем Владимира Богдановича. Я не знаю, сознательно В. Суворов исказил действительность или нет, но история с ротой охраны произошла задолго до поворота 2-й танковой группы на Киев. Этот эпизод в воспоминаниях Гудериана относится к 3 августа:

«Между тем в районе Ельни продолжались тяжелые бои, требовавшие большого расхода боеприпасов. Здесь был брошен в бой наш последний резерв — рота, охранявшая командный пункт нашей танковой группы»[89].

В начале августа Ельню штурмовали для того, чтобы не позволить Гудериану закрыть коридор, пробитый к окруженным в районе Смоленска 16-й и 20-й армиям. Пока рота охраны штаба Гудериана сражалась под Ельней, войска армий П.А. Курочкина и М.Ф. Лукина уходили на восток по соловьевской и ратчинской переправам. Так что претензии в невнимании к нуждам соседей в этот период совершенно безосновательны: Жуков сковывал те силы, которые могли помешать прорыву из окружения частей двух армий Западного фронта.

В конце августа и начале сентября ситуация была принципиально иной: тылы развернувшейся на юг 2-й танковой группы теперь защищала не пресловутая «рота охраны», а пехота армейских корпусов группы армий «Центр». 10-ю танковую дивизию, части «Дас Райха» и «Великой Германии» сменили на ельнинском плацдарме пехотные дивизии. Предложения В. Суворова свидетельствуют лишь о незнании обстановки: «Если бы Жуков частью своих дивизий ударил по тылам 2-й танковой группы, то величайшая победа Гудериана под Киевом могла обернуться величайшей катастрофой. 2-я танковая группа растянулась на огромных пространствах, имея незащищенные фланги и тылы. Танки — вперед! А позади танков — бесконечные колонны тыловых подразделений: госпитали, ремонтные батальоны,