– А он что, действует? – удивился я. – Я думал, что для этого надо смешать мою кровь с твоей.

– Я взяла ее без спроса, Том. Извини, но это необходимо было сделать. Когда на нас обрушились камни, ты долгое время лежал без сознания, тогда я и взяла немного твоей крови. Всего три капельки – больше и не надо. Сейчас в этом пузырьке твоя и моя кровь. Носи его с собой, и Враг никогда к тебе не приблизится! В общем, теперь у тебя есть только один выход. Единственный! Забудь о своих принципах. Ни один из них не имеет сейчас смысла. Ты использовал полученное от Грималкин темное желание, ты продал свою душу. Осталось сделать только это, Том, – взять пузырек с кровью. И тогда получится, что мы уничтожили Ордин и Враг не добился своего!

Я кивнул. Она была права. Все, что мне оставалось, – это воспользоваться единственным средством, которое может отпугнуть дьявола. Да, худшие опасения Ведьмака сбывались. Шаг за шагом я приближался к тьме.

– А что будет, когда я умру, Алиса? Произойдет это через пять лет или через пятьдесят, он все равно сможет забрать мою душу, в конце концов он получит ее.

– Не получит, если ты его уничтожишь!

– Но как, Алиса? Как я смогу это сделать?

– Должен быть какой-то способ. Твоя мама дала тебе жизнь, чтобы ты смог это сделать. Неужели она не рассказывала, как это осуществить?

Я покачал головой. Не знаю, была ли у мамы хоть какая-то идея на этот счет. Если и так, то она никогда не говорила об этом. Сейчас ее нет, и уже ничего не узнать.

– Мы выясним, как это сделать, Том. Уничтожим его или свяжем, одно из двух, и тогда ты будешь в безопасности!

Я крепко сжал пузырек с кровью – единственное средство, чтобы защититься от Врага.

На рассвете следующего дня мы отправились на запад в сторону Игуменицы, в порту которой, как мы надеялись, нас все еще дожидалась «Селеста». Ведьмы ушли раньше. Остались только Ведьмак, Алиса и я.

Едва мы двинулись в путь, как случилось событие, немного поднявшее мой дух. Раздался лай – и к нам подбежала Стрела со своими щенками. Они сразу бросились ко мне и облизали мне руки.

– Всегда знала, что эта собака однажды станет твоей, – с улыбкой заметила Алиса. – Хотя и не думала, что их будет три!

Ведьмак явно не испытывал восторга:

– Они могут отправиться с нами, парень, и мы отвезем их домой в Графство, но что делать с ними дальше, пока не знаю. Это охотничьи собаки, и Билл нашел им хорошее применение. Но в Чипендене для них места нет. Они никогда не уживутся с домовым. И вряд ли переживут даже одну ночь в нашем саду. Придется подыскать для них новый дом.

Я не мог с этим спорить. Но так здорово было встретить их здесь, это сделало мой путь на побережье немного приятнее.

Обнаружив «Селесту» на пристани, мы с облегчением вздохнули. Капитан обрадовался, увидев нас, и тут же стал обращаться со мной как с человеком, зафрахтовавшим судно. Как он объяснил, такие инструкции оставила мама.

Мы подождали пару дней, на случай, если выжил кто-то еще из нашей команды, отправившейся в Грецию. Несколько отставших все-таки поднялись на борт, и к концу нашей стоянки пятнадцать ведьм, включая Грималкин и сестер Маулдхилл, спустились в трюм. Но Билл Аркрайт так и не появился. Нам стало окончательно ясно, что он пожертвовал жизнью ради нашего спасения.

Теперь я спал не в гамаке на палубе, а в большой мягкой кровати. Это была идея Ведьмака – чтобы я перебрался в мамину каюту.

– Почему нет, парень? – сказал он. – Она бы этого хотела.

В общем, мое возвращение домой проходило в относительной роскоши. По ночам, чувствуя качку корабля и слушая скрип древесины и сопение собак у моей двери, я много думал. Я снова и снова прокручивал в уме все события – и всегда возвращался к одной и той же мрачной мысли: оказалась ли мама в ловушке тьмы, унеслась ли ее душа туда через портал вместе с руинами Орд? Постигла ли та же участь Билла Аркрайта?

Я хотел, чтобы мама мне приснилась, и каждую ночь засыпал с этой надеждой. Сон стал для меня важнее яви. Но это случилось только через две недели. И это точно был сон – я понимал, что сплю.

Мы снова оказались на кухне, на нашей ферме. Она качалась в своем кресле, расположившись напротив меня у очага. Я сидел на стуле и чувствовал себя счастливым и довольным. Это была прежняя мама, не та, что вернулась из Греции и заставила Джека думать, будто ее подменили, и конечно не та, что в цитадели Орд на моих глазах превращалась в грозного и прекрасного ангела.

Она заговорила со мной – ее голос излучал тепло, любовь и понимание:

– Я всегда знала, что тьма будет тебе угрожать, сынок. Знала, что рано или поздно ты заключишь сделку с дьяволом, потому что это было в тебе с самого начала – поступить так, пожертвовав собой. И ты сделал это не только ради спасения тех, кого любишь, но ради всего Графства, ради всего мира. Не вини себя. Это лишь часть бремени, которое ты несешь из-за того, кто ты есть. К тому же помни, – продолжила она, – дьявол навредил тебе, но и ты нанес ему удар и серьезно ослабил тьму. Верь, сынок. Верь в себя. Верь в спасение, и оно действительно придет. И не суди себя слишком строго. Некоторые вещи предначертаны, и ты должен был упасть, чтобы потом подняться и стать тем, кем тебе суждено быть.

Я хотел подойти и обнять ее, но стоило мне встать, как сон закончился и я проснулся. Я снова находился в каюте.

Был ли это всего лишь сон или нечто большее? Три дня спустя, когда мы проплывали Гибралтарский пролив, мама снова явилась ко мне во сне. Ветер почти совсем стих, и мы фактически застряли в штиле. Этой ночью я уснул, едва коснувшись головой подушки.

Это случилось, когда я уже просыпался. Я услышал какой-то шум прямо перед собой, совсем рядом с кроватью. Странный шум. Что-то резкое в воздухе. Какой-то звонкий разрывающийся звук. На мгновение мне стало страшно.

Это был не холод, частенько пронизывающий меня перед приближением темных сил, а нечто более мощное. Словно рядом со мной оказалось что-то, не имеющее на это права. Что-то, нарушившее все законы яви. Но подобно тому как сладкие сны порой внезапно превращаются в кошмары, мой кошмар превратился в сладкий сон. Мой ужас улетучился, едва меня коснулось что-то теплое.

Оно не дотронулось до моей кожи. Это не было тепло руки. Это было чувство, которое пронзило меня: мои кости, плоть и нервы. Это было тепло любви. Чистой любви. Только так я могу это описать. Не было слов. Не было послания. Но я уже не сомневался.

Это была мама. Она была спасена и пришла попрощаться. Я был уверен в этом, и от этой уверенности моя боль немного утихла.

В Бискайском заливе наш корабль снова попал в шторм, но, несмотря на сломанную мачту и порванные паруса, нам удалось преодолеть непогоду и приблизиться к берегам родного Графства. Воздух с каждым часом становился все холоднее.