Одним вечером, пока мы сидели взаперти на конспиративной квартире, Принц, а поболтать он любил страшно, донимал меня расспросами от скуки. Он поинтересовался: «Эй, Икари-сэмпай, а правда, что Ягами-сан хотел запереть Дате дома, как какого-то хикки?»

Я спросил его, что значит это самое «хикки». Он удивился, что я не знаю, но объяснил, и я очередной раз был поражен, насколько японская земля благословенна к таким, как я.

Хикикомори, — вот как полностью произносится термин. Человек, пребывающий в уединении. Каста людей, которые живут в полной изоляции, запираются дома, ограничивают общение онлайном и могут годами не выходить за дверь.

Я сначала не поверил. Общество городских отшельников, что настолько боятся выйти за порог, что живут и умирают в своей квартире? Похоже, что Принц меня разыгрывает.

Не разыгрывал. Поисковая строка убедила меня в правдивости его слов.

Задроты, что прячутся от мира в своей комнате, и проводят там всю жизнь. Мальчики в теле мужчины, испуганные дети в телах юношей, — слабые, никчемные потребители и расточители отпущенного им времени.

Они ничего не предлагали миру, даже не пытались. Только расходовали, трусливо скрываясь в порах и складках общества, словно омерзительные гельминты.

Большинство из них сидели на попечении родителей, как тривиально. Остальные пытались работать удаленно, а кто-то выбивал у государства пособия на проживание в таких «сложных» условиях. Стресс, полученный этими юными душами, был столь силен, что они не нашли боле выхода, кроме как осесть в родительском доме и объявить себя социально изолированным.

Физически деградирующие, одолеваемые депрессией и социопатией, а также скользким букетом различных психических расстройств, маний и одержимостей, эта болезненная группа людей только разрасталась, превращая идею в настоящую болезнь.

Правительство даже объявило, что рассматривает выделение дополнительных льгот для хикки, ведь сейчас считается правильным поддерживать слабость.

Они будто издевались, ну право слово! Словно этому народу не хватало рекордных показателей по суициду, повальному исчезновению детей и подростков, кароси (смерти от переутомления на работе), разгула преступности и буллинга в школах, так еще и это! Я совершенно не могу понять, как эта нация до сих пор себя не извела под имбирный корешок.

Когда культурный шок прошел, я собрался и провёл работу по поиску удобного мне кандидата. Это было крайне просто, — даже не приходилось размышлять пустышка передо мной или нет, — практически все они были лишь оболочками.

Так как контакты хикки не поддерживают и дружбы у них нет, все общение у затворников происходило в онлайне. Помимо многопользовательских игр и закрытых соцсетей, они вели переписки в блогах, на сайтах, что были посвящены именно им.

Это были обширные ресурсы, которые давали все, о чем мог мечтать замшелый домосед. Гайды о выживании пока мама на работе, что делать в случае поломки техники, как ответить на нежелательный звонок в дверь. Где найти работу в интернете и как разобраться в дизайне, каллиграфии, рерайтинге, маркетинге, бусте аккаунтов и прочей белиберде. И… чего там только не было.

В обсуждении о доставках еды, я вычленил тех, кто говорил о Токио, а после, методом отбора, оставил лишь кандидатов, что засели в близлежащих от меня кварталах. Я просто выделил аккаунты, которые обсуждали рестораны доставки в Кабуки, да и все тут. После избрал самых интересных из них, немного изучил и вот она, — готовая жертва. Он сразу попал в топ, и немудрено, писать о своей жизни, а вернее, её подобии, он любил. Тексты были полны жалоб, депрессивных измышлений, дешевой философии и страхов. Через иероглифы Тора буквально умолял меня прийти за ним. Его пост с размышлениями о самоубийстве был отвратительно сладок, будто карп на ловле сам выпрыгнул из реки и нырнул в ведро.

Мне почти не пришлось работать, — пустышка все сделал за меня, подробно описывая свой быт день за днем.

Тора Ямасито, 17 лет, нервный и забитый подросток, хикикомори. Не выходил из комнаты уже два года, с тех пор как его тяжело избили в школе. Живет с матерью, и за её счет, в квартире на третьем этаже старого жилого комплекса, 17 тёмэ, 22 дом.

Мать работает администратором в караоке-клубе, пафосном и дорогом заведении для туристов. Здесь почти все местные задействованы в развлекательном бизнесе, другой работы почти нет. Зарабатывает достаточно, чтобы содержать себя и сына, однако работа подразумевает ночной образ жизни. Обычно она покидала квартиру часам к 7-ми вечера и не возвращалась до 3-х ночи, а на выходных задерживалась до самого утра. Отца у Торы не было, неудивительно с такой-то свободной жизнью его мамаши.

Парень же, проводил время с толком, — играл, мастурбировал без конца, рефлексировал онлайн, опять играл и читал мангу. Вот такой прекрасный образ жизни.

Я стоял под его домом, прячась под капюшоном от начинающегося дождя, и смотрел на огни окон его комнаты, что почти никогда не гасли.

Ты напоминаешь мне кое-кого, Ямасито-чан. Будет удовольствием убить тебя.

Гимн самоубийц — часть 2

На первом этаже дома, где жил Тора, удобно расположился круглосуточный магазинчик «Мини-стоп». Помимо бытовых товаров, они готовили и доставляли различного рода блюда, начиная от помадного шоколада (знать бы, что это такое), и заканчивая курицей в панировке.

Наш мальчуган удобно устроился, если проголодался, можно получить заказ буквально через пять минут.

Я купил в магазине лапшу быстрого приготовления, заварил её там же, и не торопясь поглощал подобие рамена, стоя у окна. В Японии часто можно встретить такие уголки для голодных посетителей, на заправках и в продуктовых магазинах, в некоторых даже вздремнуть можно.

Ужиная, я проверял записи камеры. Отлично, мать Торы ушла из дома час назад, времени было полно. Меня смущало только то, что не один я следил за домом, прямо напротив входа на столбе висел глазок видеонаблюдения. В здание не попасть, не засветившись, а запись, я уверен, будут просматривать первым делом.

По регламенту полиция обязана проверить все варианты, даже если дело не пахнет убийством, но вот будут ли они заморачиваться так сильно, если налицо суицид? Маловероятно.

Очевидно, буду работать тихо, обставлю все так, словно меня здесь не было. Аоки, что караулит на улице (в магазин его не пустила Муза), недовольно мотает головой. Ему хочется славы, подтверждения того, что я продолжаю его дело, а не он моё.

Я не столь тщеславен. Будь я вольным странником, конечно же, оставил бы след поглубже, но в моем случае, лучше