Крячко не стал спорить, он молча кивнул и метнулся к «Мерседесу», хоть на душе у него заскребся целый выводок кошек: не хотелось ему оставлять Гурова один на один с противником, боевые качества которого неизвестны, неизвестно, чем он вооружен, зато превосходно известно, что терять Резоеву нечего и он будет сопротивляться с безумным отчаянием загнанной в угол крысы. Но ничего другого не оставалось: их двое, и преступников двое!

– Стас! – в спину Крячко прокричал Гуров. – Возьми мерзавца как угодно, но мне он нужен живой! И в сознании!

"Надо было оставить пару ребят из тех, что я привез в "Палестру", – уже плюхаясь с разбега на привычное водительское сиденье «мерса», подумал Станислав. – И Герда сейчас ой как помогла бы! Да кто ж знал, что так получится… Ну, вот хрен ты у меня уйдешь, гадюка! Дорога прямая, и я тебя пока что вижу. А раз вижу, то догоню и сделаю. Порву, как Тузик грелку!" Давно уже Станислав Васильевич Крячко не испытывал такой ярости!..

Итак, Гуров остался один на один с засевшим в даче Резоевым. И здесь Лев Иванович допустил еще одну ошибку, которая в этот прозрачный сентябрьский вечер чуть было не стала для него роковой! Это лишний раз подтверждает тот факт, что даже самые опытные и грамотные профессионалы отнюдь не роботы, а всего лишь люди, человеку же свойственно ошибаться! Особенно в состоянии предельного эмоционального накала.

Полковника Гурова легко понять: его, как и Станислава Крячко, подхватила и понесла на своем гребне волна удушающей ярости! Стоило ему бросить взгляд на продолговатый, укутанный мешковиной сверток, как все соображения разумной осторожности вылетели у него из головы.

По-хорошему, нужно, конечно, было дождаться помощи. Хотя бы Станислава! Он тоже остался один на один с противником, но Гуров был уверен: Станислав справится, и справится быстро. Сейчас он этому бритоголовому молодчику такое автородео устроит, что тому мало не покажется! Положение Гурова было сложнее: Резоев видел его, а Лев нет, Резоев прекрасно разбирался во внутренней планировке дачного особнячка, а Гуров не имел о ней ни малейшего представления. Аслан Резоев, вообще говоря, сам загнал себя в ловушку. Даже если дача имела еще один выход, проскочить мимо Гурова незаметно он не смог бы. То же самое относилось и к возможному прыжку Резоева из какого-либо окошка особнячка. Так или иначе, но он оказывался бы под прицелом гуровского «штайра» и, несомненно, прекрасно это понимал. То есть полковнику Гурову нужно было просто выжидать, тянуть время.

Правда, имелось тут одно немаловажное «но». Уже вовсю шел седьмой час вечера! Солнце скрылось за горизонтом, и, хоть в середине сентября сумерки в Москве бывают довольно длинными, становилось все темнее. А в темноте Аслан Резоев вполне мог рискнуть пойти на прорыв, надеясь, что Гуров промажет. Правда, минут тридцать-сорок рассеянного сумеречного света у Гурова в запасе все же было, но не хотел, не мог Лев выжидать – слишком был зол. Злость, как неоднократно говаривал сам Лев Иванович, очень плохой советчик…

В том, что ни у Аслана Резоева, ни у бритоголового нет при себе огнестрельного оружия, Гуров был уверен. Во-первых, потому что будь у них такое оружие, так они давно бы его применили! Резоев знал, кто такой Гуров, успели они сегодня свести знакомство. А когда полковник милиции, опер-важняк, застает тебя со свежим трупом в руках, а у тебя есть при себе что-то стреляющее… Вопрос – стрелять или нет – решается однозначно. Во-вторых, не нужно было двум мерзавцам огнестрельное оружие, они ведь выходили на практически беззащитную жертву. Чего уж проще было вульгарно свернуть Екатерине Давиденко шею… К чему брать с собой пистолеты? Тем более что в наши дни раскатывать по Москве со шпалером в кармане – себе дороже. Любая плановая или внеплановая гибэдэдэшная проверка, и обыщут со всем тщанием и по полной программе. Да хоть такой вариант взять: угодишь под поставленный вовсе не на тебя «Невод» или попадешь под плотный гребешок общегородского «Перехвата» – и все, твоя песенка спета. Даже если есть разрешение на ношение оружия. А откуда оно у того же Резоева возьмется?!

Полковник Гуров еще раз взглянул на… – какие уж тут сомнения?! – на труп Екатерины Давиденко, до скрипа сжал зубы и бросился к входной двери особнячка уже не раздумывая, чисто на злости, азарте и охотничьем инстинкте. Да, сыщики – тоже люди, ничто человеческое им не чуждо…

Одна ошибка обычно тянет за собой другую, и Гуров не преминул совершить еще целых две. Прежде всего, он недооценил противника, а это всегда дорого обходится! Не укладывалось в сознании Льва то, что Аслан Резоев, этот рекламно-конфетный красавчик, может быть по-настоящему опасен. В представлении полковника Гурова Аслан Резоев был этаким жиголо, героем-любовником. Сладкой мечтой сексуально озабоченных дам любого возраста. Такой без труда заберется в постель к женщине, да и придушит ее тоже без особого труда, но чтобы оказать серьезное сопротивление?! Да будет вам! А ведь кому, как не Гурову, было превосходно известно: внешность обманчива! Еще одна ошибка, чисто техническая, заключалась в том, что Гуров не спрятал свой «штайр» в кобуру, хотя предстояла явная рукопашка. Пистолет так и остался зажатым в его руке, когда Лев нырнул в темноту небольшого холла первого этажа, скорее всего, Гуров просто забыл о пистолете, во всяком случае, применять его по назначению он сейчас не собирался.

Гуров сам неоднократно говорил своим молодым коллегам по службе в управлении: полагаться в рукопашной схватке на оружие – штука рискованная. Даже когда пистолет еще в кобуре, у человека возникает ощущение силы и превосходства над противником, а это ведет к самоуверенности, к иллюзии, что не потребуется серьезных усилий, чтобы одержать верх. Но едва оружие обнажено, опасность увеличивается десятикратно, потому что действовать теперь можно лишь одной свободной рукой. Кроме того, существует и психологическая опасность: обманчивое чувство, что напуганный до полной беспомощности одним видом пистолета противник теперь не шелохнется. А если враг окажется не из трусливых?

Так вот, Резоев трусом не был! Поднявшись на пол-оборота винтовой лестницы, начинавшейся в холле, он затаился и ждал. Губы Аслана сжались, мышцы брюшного пресса напряглись и затвердели. Надпочечники выбросили в кровь изрядную порцию адреналина, сердце застучало гулко и часто, предметы перед глазами приобрели подчеркнутую, болезненную резкость. Он был готов к бою, он молил Аллаха только об одном: чтобы Гуров не выжидал, а попытался взять его здесь, схватившись один на один.

И Аллах внял-таки его мольбам!

Дождавшись, когда Гуров, ворвавшийся в особнячок точно вихрь, окажется в середине холла, Резоев одним движением перебросил тело через перильца винтовой лестницы и, мягко спружинив, приземлился прямо перед Гуровым, грудь в грудь! Резким движением снизу вверх Аслан рубанул Гурова по запястью. Силой удара Льва даже слегка развернуло, а пистолет подбросило так, что он улетел к дальней стене холла. Тут же Резоев провел заднюю подсечку. Гуров упал первым, успев только с изумлением подумать: "Ничего себе, дамский любимчик!" – и тут навалившийся сверху Аслан попытался схватить его за горло. Гуров резко дернул вверх правое колено, но Резоев, перекатившись, ускользнул. Он оказался исключительно шустрым и прекрасно подготовленным малым: удары посыпались на Льва с такой скоростью, что он уже не мог их отражать и вынужден был пойти на прямой захват рук в расчете сковать действия Резоева, но с первого раза Льву это не удалось, а второго случая не представилось, потому что Аслан уже был начеку и ловко уворачивался.