Сложив по-турецки ноги, я сидела на кровати в маленьком арендованном домике на берегу Атлантического океана. Вдыхала ночной, наполненный запахом соли и йода воздух и смотрела на спящего Эрика.

Смуглая кожа, длинные темные волосы и полукружья черных ресниц на гладковыбритых щеках – ничего особенного.

Я поставила локоть на колено и подперла ладонью подбородок, не сводя взгляда с его лица. Разве может мужчина быть таким красивым?

Почему твое появление каждый раз все меняет в моей жизни, небритыш? Или чтобы я была счастлива, нужно всего одно условие – твое присутствие рядом?

– Чего не спишь? – не открывая глаз, спросил он и прихватил меня за запястье. Потянул к себе, и когда я прилегла рядом, безошибочно нашел мои губы и поцеловал:

– О чем думаешь?

– О тебе, конечно, – призналась я. Я ведь честная девочка.

– Что надумала? – все так же, не просыпаясь, он укрыл нас одеялом и обнял меня за шею.

– Не скажу.

Потому что, если ты спросишь, люблю ли я тебя, просто промолчу. Но отвечу, что счастье без тебя невозможно.

– Любишь меня? – спросил он.

– Всего лишь не могу без тебя жить.

Я думала о тебе каждый день эти восемь лет. Спрашивала себя, как ты живешь…

Желала тебе счастья и все время мучилась ревностью, что ты можешь жить без меня и что тебе хорошо с кем-то другим. И старалась не думать, встречу ли тебя когда-нибудь еще.

– Один великий человек сказал, что если вы встретите свою настоящую любовь, то она от вас никуда не денется – ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Как видишь, он прав, этот мудрец.

Горячая ладонь легла мне на поясницу, перебралась ниже и пожамкала мою попу.

– Когда домой поедем, Снежа?

Мои ладони скользнули по смуглой коже, наслаждаясь ее гладкостью. Вцепились в темные волосы на затылке, подергали с удовольствием и отпустили.

– Мой дом – где ты. А если про Москву, то что мне там делать? Да и жилья у меня там нет. Квартиру и дом твоего отца я тебе отдам, мне они не нужны.

– Мне тоже, у меня своего хватает, – он отвел от моего лица прядку волос, лезущую на глаза, и большим пальцем обвел нижнюю губу. – Все, что тебе оставил твой муж – твое. Но если ты мне расскажешь, каким образом увела с его счетов двадцать пять миллионов долларов так, что до сих пор никто следов не нашел, буду рад. А то, знаешь, меня любопытство заело.

– С чего ты взял, что это я? Сашка вон тоже меня обвинял в этом безобразии, – я широко распахнула глаза. – А ведь я тупенькая, я же говорила тебе.

– Ну да, тупенькая, – он нагло усмехнулся и принялся еще активнее тискать мою задницу. Почему-то только через одеяло. Но если в ближайшее время не исправится, то я за себя не отвечаю!

– Ладно, не хочешь рассказывать, не надо. Все равно, жить мы будем на мои деньги, – ну, наконец, его рука оказалась там, где ей и положено быть, на моей голой попе!

Я засмеялась и потянулась к нему, а он синхронно ко мне. Так что, где-то на полпути мы встретились, чтобы поцеловаться. Ну и так увлеклись, что я очухалась, только когда Эрик принялся нахально и сладко мять мою грудь.

Взял ее в ладони, покачал, словно взвесил. Облизал большой палец и принялся обводить мои соски, так что телу сразу стало жарко.

Я заерзала в нетерпении, словно своими движениями Эрик включил какую-то секретную кнопку, заставляющую мое тело искрить и плавиться. И душу с ним вместе.

Довольно зажмурилась, когда он перевернул меня на живот, закинул на свое тело и пошел гулять лапами по спине, обхватывая бока и пересчитывая позвонки. И вообще, совершенно беспардонно прижимать, мять и ощупывать все, до чего мог дотянуться.

Его руки везде, просто всюду. Словно они знают, как менять пространство и заставлять время течь по-другому. Наглые, жесткие, умелые, единственные руки в мире.

Снова его плавное движение, и я лежу на спине. Трогаю нависающие надо мной гладкие смуглые плечи. Извиваюсь под ним в нетерпении и все пытаюсь дотянуться губами до тщательно выбритого подбородка.

И возмущенно говорю ему в смеющиеся губы:

– Ладно, я согласна встретиться с Басаргиным, но только если ты пообещаешь вернуть мне свою щетину.

А этот гад опять засмеялся, потом подгреб меня под себя и зажал так, что я даже выдохнуть не могла.

– Я рад, – зашептал мне в губы. – В конце концов, все, что прошло – прошлое. Пора понять, что оно мертво и жить настоящим.

– О нет! Прошлое не мертво. Оно даже не прошлое. Это просто тот навоз, на котором я выросла.

Эрик хмыкнул:

– Ничего не понимаю в садоводстве. Но вроде где-то читал, что самые прекрасные розы вырастают именно на таком удобрении.

Я заглянула в темные колодцы его зрачков, ушла на их дно, свернулась там уютным клубочком. И оттуда спросила:

– Интересно, когда мое прошлое перестало убивать меня? Когда я рассказала о нем тебе? Или когда ты сказал, что любишь меня?

А Эрик, гад такой, засмеялся и покачал головой:

– Нет, глупая Снежа. Это случилось, когда ты, наконец, сказала, что любишь…

– Меня любишь, – добавила эта наглая морда с таким самодовольным видом, что захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым. Я даже начала оглядываться в поисках подходящего предмета.

А потом подумала и решила, что лучше я его поцелую. Потому что он опять прав…

ЭПИЛОГ

Эрик

– Снежа, сваришь мне кофе?

Почему-то именно с этого моего вопроса начинается каждое наше утро. И с ее неизменного ответа:

– Признаешься, что секс был хорошим, сварю.

И я, как обычно, начинаю жмуриться и таять от удовольствия, потому что ее тонкие пальчики гладят мое лицо. Легко проходятся по щетине, которую она обожает. Забираются в мои волосы на затылке и с силой дергают. Ум-м, кайф!

Сопя от счастья, я уткнулся лбом в ее лоб, поглаживая ее нежную спинку и желая, чтобы этот миг никогда не заканчивался.

– Чем займемся сегодня? – спросил, когда сидел на высоком табурете в кухне, пил волшебный кофе и наблюдал за своей отекшей, пузатенькой, с распухшим носом красавицей-женой, готовящей мне завтрак. – Может, к твоему отцу съездим? Он вчера звонил, звал в гости.

– А чего это он тебе звонил, а не мне? – проворчала она, поморщившись.

– Ты в ванной была. Да и вообще мне кажется, что он тебя по-прежнему побаивается.

Снежка смешливо фыркнула и опять поморщилась.

– Снежа! – я отодвинул