Как только Катюшка заснула, достала свою палетку с аквагримом, кисточки и губки. Что бы Волков на мне ни нарисовал, смоется это легко и быстро. Переоделась в купальник и отправилась в душевую, где меня уже ждал Волков. Павел был в джинсах и футболке. Ему пока нельзя мочить кожу. Отдала ему краски и губки и прошла в душевую кабинку, бывший следом за мной.

— Оль, повернись спиной.

Я послушалась, чувствуя, как по телу бегут мурашки — в душевой прохладно или это у меня от нервов? Павел не спешил, устроился поудобнее. Я слышала, как он размешивает краску. Наконец, он коснулся меня губкой. Но вовсе не там, где я ожидала. Он аккуратно провел спонжем по внутренней стороне бедра, так, что мурашки побежали гораздо сильнее.

— Эй!

— Оль, ну мы же не договаривались, где конкретно я буду рисовать. Нужно было это оговаривать заранее.

Черт. Вот же сглупила.

— Надеюсь, ты понимаешь, что под купальником рисовать нельзя?! — сердито заявила.

— Не волнуйся, мне хватит места.

В голосе Волкова читалось, что он явно знает, что делает. В этот раз он провел кистью от мочки уха до шеи, заставив меня зажмуриться. Щекотно, но приятно, а ведь это самое начало. Признаться, месть он приготовил гораздо более изящную, чем я.

Павел был моим первым мужчиной и хорошо знал, где и как меня трогать, чтобы соблазнить. И то, что сейчас он касался меня не пальцами и губами, а кистями и губкой, не сильно снижало результат.

Похоже, это будет пытка. Причем самая приятная из всех.

Новое касание, и я вновь прикрыла глаза и крепко сжала зубы, чтобы никак не показать свои эмоции. Эх, а ведь он же с меня потом эту краску смывать будет. Боже, на что я подписалась?!

А Павел постепенно наносил на меня краску. Даже не могла представить, что он там делает. Мысли витали совсем в другом направлении. Только бы удержаться. Я вся дрожала. Я сильная, я справлюсь с этим искушением…

— Не подглядывай!

Каждое неторопливое движение — пытка. Павел явно растягивал удовольствие, покрывая мое тело краской сантиметр за сантиметром.

Так хочется поддаться и привычно отзываться на ласку. Приходилось постараться, чтобы не подать виду. Краем глаза видела, как на пол душевой упало несколько капель краски. Синей и желтой.

Волков медленно проводил губкой по спине, его рука спускалась все ниже. Он ненавязчиво, будто случайно, касался пальцами кожи. Я ощущаю его горячее дыхание возле своей шеи. Кажется, еще секунда — и он коснется моего плеча губами. Но проходит секунда, и я понимаю, что это только кажется. Ведь я сама просила его обойтись без приставаний. Но это не мешает мучить меня предвкушением.

— Расслабься, милая.

— С тобой расслабишься, милый, — поддела его.

Павел на это лишь ласково провел губкой по плечу.

— А теперь повернись ко мне.

Чувствовала, что все до этого было лишь прелюдией к настоящей игре. Потому что впереди очень много интересных «мест для творчества». Да и Волков теперь сможет видеть мою реакцию.

— Мама, ты где? Я хочу компотик, — раздался звонкий голос дочери.

Павел от удивления уронил губку. Катюшка проснулась и пошла меня искать. Хорошо хоть в ванной у Павла нет звукоизоляции. Даже боюсь представить, что делал бы ребенок, не найдя родителей.

— Мы здесь! — отозвался Павел. — Сейчас я выйду и налью тебе.

— А что вы там делаете? — полюбопытствовал ребенок.

Промолчала, решила, пусть выкручивается новоявленный отец.

— Рисуем, — ответил Павел.

Он не солгал, но почему-то у меня предательски покраснели щеки, будто мы занимались чем-то другим. Нет, определенно, Павел на меня плохо влияет.

— Хочу рисовать.

— Хорошо, давай, сначала я налью тебе компотик.

Павел ушел, а я решила, наконец, себя оглядеть, чтобы понять, что именно задумал нарисовать на мне Волков. Думала, по наметкам это не будет сложно. Оказалось — легко. Ну у Волкова и фантазии! Он просто решил покрыть меня синей краской, превратив в некое подобие «аватара».

Открылась дверь, и в проёме возник бывший.

— Катюшка пьет компот. Достал на всякий случай творожок и печенье. Так что у нас есть время, чтобы смыть с тебя краску. Я же обещал помочь, — Павел провокационно улыбнулся.

Ага, обещания, он, конечно держит, вот только помощь — эта новая пытка.

Волков взял в руки мочалку и начал смывать с помощью душа краску. Зараза, не слишком-то он торопился. Эх, не болел бы он ветрянкой, можно было бы об него обтереться и вымазать краской. Но из-за ветрянки ему душ противопоказан. Ничего, выздоровеет, придумаю какой-нибудь достойный ответный удар.

А сейчас нужно к ребенку. Катюшку нужно снова уложить спать.

Уложила ребенка спать. Перед сном решила проверить Волкова. Зашла в спальню, коснулась лба. Опять горячий. Нужно проверить термометром. Но, похоже, все равно придется будить и сбивать. Павел забыл, что у него вообще-то постельный режим. А я вместе с ним. Что ж, придется вновь ночевать в его постели. На всякий случай. Как бы у меня привычка к подобному не выработалась.

Дала лекарство, Волков уснул. Я же переоделась в майку и шорты и отправилась спать к нему.

***

Через несколько дней, когда я была уверена, что Павлу лучше, оставила его с Катюшкой, а сама отправилась на работу. Мне не хватало любимого занятия, как глотка свежего воздуха, не хватало эмоций, связанных с нею, общения.

Заметила, что Волков стал работать по ночам. Когда у тебя свой бизнес, не получится уйти на больничный и спокойно отдыхать. Один раз, увидев опять свет в кабинете, я подумала, почему бы ему не помочь. Хоть где-то мое экономическое образование пригодится. Эх, правду говорят, что в большинстве случаев первое образование — это то, по которому ты работать не будешь.

— Давай помогу, а то ты так до утра сидеть будешь.

Волков удивился, но спорить не стал — вдвоем быстрее. Вручил ноутбук и документы. Я удобно устроилась в кресле. А ведь раньше мы с ним так часто делали. Иногда я приходила к нему в офис и мы работали вместе. Есть в этом нечто правильное, что-то семейное. Вместе работать, вместе по вечерам смотреть фильмы, прижавшись друг к другу…

Когда девяноста дней истекут, я смогу уйти. Но я не хочу.

Я простила его.

Как и говорила моя мама, есть вещи которые можно простить, а есть, которые нельзя. Я не могу простить измену, предательство, унижение. В моей жизни с Волковым ничего это не было. Не было никакого предательства. Он верил в мою измену, ему помогли поверить. Я могу тысячи раз думать, как он мог в это поверить, но я не изменю прошлого.

Но мне было всегда хорошо с ним, у нас появился шанс все исправить, нужно лишь переступить через собственную обиду, посмотреть правде в лицо и поверить, что подобное не повторится.