не слишком высокая, воздух наполнен сладостью, гнуса в лесу нет. В годы учебы она уже потащила бы всю компанию на природу.

Айналис планировали встречать полным составом, даже Ник, пусть и с неохотой, но собирался пойти. Ниоба все еще в больнице, если и просыпается, то из-за лекарств едва способна связать пару слов. Ник там же, всегда рядом с ней, дежурит у кровати. Руд в катакомбах, следит за несколькими дверям и ждет, когда лэрта решат перевести. Сменил Зара около четырех часов назад.

— Зар, все нормально? — поднося гроздь цветов черемухи к лицу, спросила Лиса. — Я могу одна ее встретить, а ты выспись.

— Кошмары вернулись, я не могу спать.

От Лисы скрывать что-либо не имело смысла. Все равно догадается, а перед этим будет волноваться и переживать. Так зачем? Выслушав сон и мысли по этому поводу, она взяла его под руку. На душе стало немного спокойнее.

Айналис выглядела невероятно бодрой и свежей для человека, который целую ночь трясся в поезде. Рыжие волосы завиты и высоко заколоты, платье обилием бантов напоминало подарочную упаковку. Оказавшись на верхней ступеньке, она без раздумий прыгнула вниз, Зар едва успел среагировать и поймать подругу.

Кукольно-маленькая и хрупкая, она, казалось, ничего не весила. Если бы не многочисленные украшения и бархат, Айналис унесло бы ветром. Громко и эмоционально приветствуя друзей, она сделала вид, что не заметила их малочисленности, и ни словом, ни жестом не высказала недовольства.

Ее вместе с бесчисленным багажом отвезли в гостиницу на площади академиков. Шикарное место с баснословно дорогими номерами.

— Если мачеха узнает, что я живу в обычной, нормальной гостинице, устроит папе скандал, — оправдывалась Айналис, мило краснея, глядя на громаду здания.

Заселившись в гостиницу, они отправились позавтракать и устроились под сенью цветущих черемух.

— Новая мачеха запрещает мне работать, — недовольно покачала головой подруга. — Не пристало молодой леди копаться в железяках, перемазанной в масле. Ха, словно ее запрет способен меня остановить! Спасибо Лисе, она пересылала мне заказы.

— Новая мачеха — это которая? — спросил Зар.

— Которая Эмили или та, что Мари? — пытаясь припомнить, потерла висок Лиса.

Невинный жест вмиг напомнил о Ниобе, та делала так же при головных болях.

— Та, что Агата, — легкомысленно отмахнулась Айналис.

— Твой папа ест их, что ли?

— Ах, если бы.

Наука в Империи всецело подчинена религии, и если церковь говорит, что Создатель сотворил асов совершенными, то и не стоит идти против его слов и плодить слабость.

Мама Айналис умерла от послеродовой горячки. Вторая жена была отправлена рожать в монастырь — продемонстрировать благоговение перед Спасителем — где обвитие пуповины убило и ребенка, и роженицу. В третий раз беременную поместили в больницу, ей не повезло родить вечером, когда врач вернулся из морга, где преподавал науку юным дарованиям. Четвертую, Агату, уговаривают ехать рожать в Кондому, но она слишком набожна, чтобы так оскорбить своего духовника. Хотя как всесильный Спаситель может оскорбиться, если ребенок появится не на имперской земле, никто внятно объяснить не мог.

— Зато мы имеем возможность полюбоваться великолепным образчиком архитектуры классицизма! Вы только посмотрите на эти колонны! — быстро переводя тему, произнесла Айналис, указывая на здание городской библиотеки.

Айналис выучилась на архитектора, хотя хотела стать инженером-механиком и всю жизнь провести в катакомбах, разгадывая технологические загадки прошлого. Темой дипломной работы стали турбины, которые приводят в движение подземные воды, обеспечивающие электричеством Академию и близкие к ней здания. Но, увы, отец и очередная мачеха решили, что механика не женское занятие, и угрозами забрать ее из Академии заставили изменить специальность.

— Удивительно, что они так просто отпустили тебя в Кондому, — недоверчиво покачала головой Лиса, помешивая чай. — Тем более в начале сезона.

— Возможно, они меня не отпускали, — накручивая прядь волос на палец, ответила Айналис.

— Сбежала из дома? — улыбнулся Зар.

— Угу, — она виновато втянула голову в плечи.

— Молодец, дай пять.

Она радостно хлопнула по ладони.

— Я сказала, что еду навестить подругу. Всего на недельку, — улыбаясь, она хитро щурила серые глаза. — Но в Кондоме совершеннолетие наступает в восемнадцать!

В Империи с этим строже. Распоряжаться своей жизнью женщине не положено, хотя после двадцати четырех она и может самостоятельно принять решение о замужестве. В теории.

— Они не смогут потребовать чего-либо от магистра, который трудится на благо Кондомы и является при этом совершеннолетним гражданином!

Двойное гражданство — хитрая штука.

— Тогда тебе следует присмотреть новое жилье, — улыбнулась Лиса.

Они говорили и говорили, всячески избегая тем больниц, катакомб и сожженных заживо родственников. Только к обеду, когда Айналис подняла эту тему, пришлось рассказать о Ниобе.

Омнибус довез их до больницы. Вид бледной, резко похудевшей и посеревшей Ниобы привел всех в ужас. К тонким рукам тянулись капельницы. Темные с рыжиной волосы разметались по подушке, на контрасте сделав лицо подруги еще бледнее, несмотря на загар.

Наклонившись, Лиса принялась собирать ее волосы. Выпутав из своих волос зеленую ленту, она с головой ушла в процесс.

Опустившись на стул, Айналис испуганно смотрела на Ниобу. Большие серые глаза наполнились влагой.

— Одно дело — знать, что это… — она запнулась, в голосе зазвенели слезы, — рано или поздно произойдет. Другое — видеть.

Вошедшего Ника она даже не заметила. Зато заметила Лиса, которая попросила закрыть дверь. В момент, когда она, выпрямившись, решительно посмотрела на друзей, Зар уже знал, что сейчас услышит.

Для Лисы нет ничего ценнее друзей. За десять лет они стали семьей, и одним богам известно, как смерть родителей повлияла на нее. Лиса не из тех, кто легко выворачивает свою душу перед другими, но Зару хватило проницательности заметить изменения.

— Все знают, что такое лечение Талантом? — деловито, словно профессор в аудитории, поинтересовалась она.

— Да, — ответил за всех Ник. — И мы этого делать не будем.

Взглядом Лисы можно было бы повторно заморозить Карестову пустошь.

— Это противозаконно, — зашептал Ник, бросая боязливые взгляды в сторону двери. — Если кто-нибудь узнает, нас отправят на каторгу!

«Тебе ли петь о законе, когда ты подрабатываешь на нелегальных боях костоправом?» — мысленно оскалился Зар.

Айналис мысленным