позже, сейчас мне нужно распорядиться. Ты же помнишь, что обещал мне? Ну конечно помнишь, — женщина сверкнула фиалковыми глазами и повернула голову к мужчине, светлые волосы золотом ковром сверкнули в свете факелов. — Ты же помнишь, что говорил, что я самая красивая женщина в мире, а раз так, то двух королев быть никак не может. Пора нам встретиться с той, кто так похож на меня. А для этого, родной, я должна передать распоряжение твоим головорезам, что нам пора занять место, которое принадлежит мне по праву, — ее губы озарила улыбка, только, если бы мужчина не пребывал в своих снах, он бы ужаснулся, столько было в ней презрения, злости, что эта улыбка была больше похожа на оскал.

А мужчина, лежащий на кровати и в этот момент казавшийся таким отстраненным, желал лишь смерти. Смерти, которая была бы лучше, чем его сегодняшняя жизнь, во сне, вечном сне, безмолвном сне.

В банде всегда так: самый сильный может стать главарем, если выиграет свой бой. И Ханан выиграл. А вот с Мэлисентой он познакомился уже когда стал главарем банды Кудолая. Когда он увидел ее, лежащую на кровати в одном легком халатике, сквозь которое просвечивалось очертания ее тела, а потом… Потом была ночь любви, которая принесла и сладость и горечь, потому что эта женщина стала и наваждением и болью. Она была и тигрицей и мягкой, нежной, она и показывала зубки и тут же зализывала раны. Ее фиалковые глаза были до боли знакомы, потому ему захотелось ее оставить себе, удержать. Хотя скоро он понял, что эта золотоволосая красавица безжалостна и коварна. Но было уже поздно. Она так вошла в его жизнь, так умело манипулировала его слабостями и слабостями его людей, что он уже не отличал свои приказы от ее. А когда воспротивился, оказался запертым в своем же теле, с возможностью лишь наблюдать за тем, что вокруг него происходит, ну и иногда, ему позволяли спать. Вот тогда ему снилась совсем другая золотоволосая красавица, фиалковые глаза у нее светились радость и счастьем.

Когда Мэлисента узнала про пророка, похожего на нее как две капли воды, он не помнил. На одном из пиров, один из его людей рассказал о пророке, с золотой магией и золотыми волосами, так похожую на их королеву. О как взбесилась Мэлисента. Кувшин с вином полетел в стену, а ему пришлось долго успокаивать ее в кровати, хотя там была битва и уж точно любовью там и не пахло.

Несколько дней назад, Ханан точно помнил, что разговор о пророке был с Мэлисентой, тогда она и захотела избавиться от нее, хотя Ханан и не понимал такого рвения. Сколько душ похожи друг на друга? Много. Что тут такого? Притом что о пророке ходило много слухов, и все они были достаточно положительные. Мэлисента смолчала, при его людях, но потом уже в комнате устроила истерику и заставила его поклясться в том, что он обязательно убьет пророка, так похожего на нее.

А несколько дней назад он назвал ее истеричкой и вот теперь наслаждается видом потолка. Потолок правда неплох, камень хорошо отполирован, но спина уже затекла и болят мышцы ног от того что он лежит неподвижно. И вот теперь он уже не знает, что будет дальше? И кто та женщина, из его снов?

* * *

Мэлисента проснулась в окружении рук и двух тел, которые окружали ее, защищали и не давали пошевелиться.

— Вот же вцепились? Как же выбраться? — шептала она, пытаясь выбраться из-под мужчин, которых никак не могла сдвинуть. Ни Герард, ни Киих никак не реагировали на ее потуги, и лишь сильнее сжимали ее в своих объятиях. — Не хотите по-хорошему, сделаем по-плохому, — и как лампочку включила магию жизни, освещая пространство вокруг себя. — Это мы где? Помню, горячий источник, а потом… — она прижала ладошки к щекам и подняла бровки домиком. Вспоминать, что они вытворяли в горячем бассейне не хотелось, бросало в краску. И пылали даже не щеки, а все тело. Но что произошло после она помнила плохо. Похоже мужчины переместили ее в довольно большую комнату с удобной кроватью. Но эта комната не та, куда она отправила Хенола и Дазана. — Надо выбираться. Ой, я же обещала Гревин, что король не станет моим мужем… Ой нарушила свои же обещания… — Мэл похлопала себя по щекам, пытаясь привести в чувство пылающую голову и сквозь тела и руки мужчин осмотрелась. Комната была большой, балдахин давал маленький обзор, но она смогла рассмотреть небольшой диванчик у стены, и подобие ковра на полу.

— Убого, правда? — справа от нее послышался голос Герарда.

— Да, знаешь, будучи королем, мог бы и обставить комнатку, — тут же отреагировала она, поворачивая голову к нему.

— А меня вот интересует один вопрос, — слева от нее приподнимался опираясь на руку и призывал ее взгляд к себе Киих.

— И какой интересно? — вспылил Герард.

— А ты не рычи. Теперь мы равны, — грозно сдвинув брови ответил Киих и улыбнулся лежащей на подушке девушке, — правда, солнце ты наше. Убавь яркость, пожалуйста, глаза уже слезятся.

Мэл убрала магию и натянула покрывало до подбородка, наблюдать за мужчинами ей нравилось, но кажется, назревал довольно серьезный разговор между ними, и она хотела быть в безопасности, пусть даже под покрывалом. А они были красивы в своем гневе, вон как глаза подыхают, брови сдвинуты и губы тонкие линии.

— Ты хочешь вернуть свои клятвы? — устало спросил Герард, тоже приподнимаясь и опираясь на руку и глядя в черные глаза Кииха.

— Хотелось бы. А ты против? — ложа ладонь на живот Мэл и легко его поглаживая, спросил Киих, не отрывая взгляда от короля.

— Нет, но это в принципе невозможно. Я не умеют снимать свою магию. Ну, уж прости, я никогда не снимал то что накладывал. Ну, в принципе ты первый, кто выжил, потому я просто не знаю, как это делается.

— Как это? — не выдержала Мэл. — Ты же давно живешь, должен был научиться. Неужели ошибок не допускал?

— Допускал, — целуя ее в висок ответил Герард, — но понимаешь, как бы на того на кого накладывал клятвы, он и не хотел их забрать обратно, его все устраивало, как и меня. В тот момент всех все устраивало.

Мэл посмотрела на притихшего Кииха: — Твоя реплика.

— А что я могу тут сказать? Надеюсь, наверху нам не будет грозить смерть, иначе я умру вместо него, — выдохнул Киих, ложась рядом с ней на подушку, и наигранно вздохнул.

— Позер, — рассмеялась