вы раздариваете сотовые телефоны лучших моделей. Кстати, в последнем телефонном разговоре между ними обсуждался вопрос, как вытащить вас отсюда. Беспокоятся ваши покровители…

— Они не за меня беспокоятся, а за свои шкуры! — впервые сорвалась она и ответила с гневом. — Я устала! Отведите меня в камеру!

Шагая в свой кабинет, Полуяров понимал, что без откровенных показаний Черемисовой предъявлять обвинения в содействии проституции ни Ломакину, ни Ремизову не удастся. Также как не удастся доказать, что Дзись-Белоцерковский продавал девушек в заведения Черемисовой, которая, опять-таки не без помощи представителей милиции, заставляла их заниматься проституцией. Но он догадывался, что Мамка-Танька ждать долго не станет и обязательно заговорит и потянет всех за собой, если соратники не постараются вызволить ее из беды. Нужно было только терпение и время, как раз которого Полуярову и не хватало.

По дороге он заглянул в кабинет оперативников. Фочкин, навестив больного товарища, был уже на месте и с негодованием пересказывал Катышеву, каким наглым образом заведующий реанимационным отделением забрал спиртное и прямо у него на глазах сожрал чужую колбасу. Не переставая возмущаться, он в деталях описывал внешний вид и моральный облик ответственного медицинского работника и очень сожалел, что при Министерстве здравоохранения нет собственной службы безопасности.

— А ты зачем туда ходил, деятель? — напомнил о своем присутствии Полуяров.

— Как зачем? — в полном недоумении вытянул лицо Фочкин. — Товарища проведать, гостинцев передать.

— И все?

— Уточнить приметы нападавших.

— Ты об этом не забыл? — мимоходом поинтересовался Полуяров.

— Обижаете, шеф. Один лопоухий, конопатый. Другой — глазастый, с острой челюстью. Я уже распорядился, чтобы их по картотеке пробили.

— Лопоухий, конопатый? — переспросил Полуяров.

— Вы что, его знаете? — решил поддеть полковника Фочкин.

Но тот не обратил на укол подчиненного внимания.

— Катышев, где диск с твоей порнухой?

Капитан уже вцепился глазами в экран монитора. Полуяров присел рядом и увидел, как атлет с оттопыренными ушами обслуживал в массажной комнате сразу двух девиц. Катышев перемотал видеоролик вперед и остановил кадры, когда в длинном коридоре спорткомплекса появилась деловитая Катька в сопровождении акробата.

— Так вот же они, гады! — заорал Фочкин, тыча пальцем в подбородок спортсмена.

— Ты его знаешь? — спросил Полуяров Катышева.

— Это и есть Венедикт Малкин, Катькин тренер по акробатике. Мастер спорта. И видимо, человек Белоцерковского.

— Почему ты так решил? — почти в один голос спросили Полуяров и Фочкин.

Катышев обернулся и посмотрел на майора:

— Пока, Олежек, ты внизу развлекался с певичкой, Белоцерковский мне внушал, на кого переписывать договор об аренде спорткомплекса. Так вот он хотел, чтобы им заведовал Малкин.

— Надо же, — кивнул головой Полуяров, — и боевик, и генеральный директор в одном лице.

— Что здесь удивительного? — пожал плечами капитан. — Если на последних выборах кандидатом в президенты был боксер, охранник одного из партийных лидеров?

Полуяров, предпочитающий всегда держаться подальше от политики, никак не отреагировал на фразу.

— Может, ты, Катышев, и с этим ушастым сексуальным маньяком знаком?

— Давайте-ка на него еще раз полюбуемся, — предложил Фочкин.

— Обойдешься, — ответил Катышев, не пожелавший вторично демонстрировать роль собственной супруги, и выключил компьютер. — Про ушастого — ничего не знаю. Надо у Катьки спросить.

— А чего спрашивать? — сжал кулаки Фочкин. — Надо ехать и брать, а потом уже спрашивать!

— Кого брать? — устало вздохнул Катышев. — Если бы он сидел и ждал нас на месте! После того как ты навел порядок на светском рауте и мы пообщались с Белоцерковским, навряд ли Малкин и его товарищ появятся в спорткомплексе.

— И все-таки проведай жену, — предложил Полуяров.

27

Всегда забитая до отказа автостоянка нынче была совершенно пуста. Лишь Катькин «Пежо» да еще несколько потрепанных и грязных шедевров отечественного автостроения уткнулись бамперами в фасад спортивного сооружения. Охранник беззаботно спал в дежурной будке, и Катышев не стал мешать столь редкому отдыху.

В тренажерном зале дошкольного возраста ребятня носилась между устройствами для накачки силы и сгонки лишнего веса. Моложавая женщина, из последних сил накручивая педали велотренажера, раз за разом окрикивала сорванцов, стараясь образумить и направить их энергию в нужное русло. Только мужчина, отец всего этого многошумного семейства, не обращал внимания на происходящее вокруг него и, обливаясь потом, толкал штангу. Катышев помнил, что в дневное время Катька разрешала бесплатно пользоваться услугами комплекса членам многодетных семейств. Такая же льгота предоставлялась и инвалидам. Впрочем, столь щедрая идея в предоставлении бесплатных услуг принадлежала самому Катышеву, который, дабы не будить ненависти в головах проживающего рядом с комплексом населения, подсказал, как бизнесу и мещанину жить в дружбе и согласии. Катька ухватилась за это рационализаторское предложение и даже расширила круг льготников за счет ветеранов Великой Отечественной войны и пенсионеров. И те не заставили себя ждать. Только здоровый интерес стариков простирался не на тренировочные площади, а на комнаты отдыха, где были установлены телевизоры и в утренние часы шла повторная демонстрации очередного телесериала. Но вскоре льготу для стариков пришлось ликвидировать, потому как вездесущие пенсионеры стали совать нос в массажные и душевые комнаты, сауны и парилки, нервируя своим присутствием представителей бизнес-класса.

Катька в одиночестве сидела в своем кабинете. Но неожиданному визиту мужа в дневной час нисколько не удивилась.

— Скучаешь? — забросив кепи на крючок вешалки, спросил Катышев.

— Ничего не понимаю. По графику с одиннадцати до часа должны были заниматься девушки из эскортного агентства. Но время на исходе, а никто не пришел. — Она поднялась и подошла к окну, из которого хорошо была видна площадь автостоянки. — А следующие два часа — постоянное время группы моделей. Но я не вижу ни одной знакомой машины.

— И не увидишь, — заверил ее Катышев. — Они объявили тебе бойкот.

— За что? — Она в недоумении подняла глаза и посмотрела на Катышева. — Впрочем, это их личная трагедия. Платежи за квартал вперед произведены. Но что ты расселся, как у себя дома! Объясни, наконец, что происходит? Не зря же ты сюда приплелся в свое драгоценное рабочее время!

— Катюха, успокойся. Скажи мне лучше, ты со своим персоналом сегодня планерку проводила?

— Как всегда. В девять сорок утра.

— Все были?

— Все. Кроме Малкина и Орешникова. Но Малкин звонил и сослался на какие-то неотложные обстоятельства. Сказал, что к обеду перезвонит.

— Что еще говорил?

— Да в общем-то ничего. Спросил, как дела, как себя чувствую? А что?

— А Орешников? — вопросом на вопрос отозвался Катышев. — Чем он у тебя занимается?

— Бывший борец. Я его недавно, после испытательного срока, в штат зачислила — инструктором тренажерного зала. Проявил он себя молодцом. Только вот сегодня от него ни слуху ни духу. Сама удивляюсь. Костя, почему