будет сказано, при полном их бездействии и невмешательстве, столичный сексуальный бизнес не поднялся бы до столь устрашающих форм и размеров.

Он оставил мечты и экран компьютера в покое. Теперь, чтобы оказаться на коне, надо было спешить — времени оставалось всего ничего. Но он на сто процентов был уверен, что, узнав о сенсации, главный редактор согласится на несколько часов отложить сдачу номера в типографию.

— Чего вы расселись, как на именинах? Где обещанные материалы? — вихрем налетел на них Стас.

— А что тебе конкретно нужно? — попробовал торговаться Золотарев.

— Все! Документы, свидетельства, показания…

— Через час вы все получите, — опередив Золотарева, посмотрел на часы Катышев. — Но хотелось бы до сдачи номера просмотреть статью.

— Заметано! — согласился Варенцов. — Я отправлю вам ее на визирование по электронной почте. А теперь — не мешайте и убирайтесь. С нетерпением жду ваши материалы. Бутылку можете оставить.

Надеясь на понимание Полуярова, который уехал в аэропорт встречать генерала Милославского, Катышев взял на себя ответственность за предоставление органам печати всей оперативной информации, касающейся деятельности Белоцерковского и Черемисовой. И теперь ему оставалось дождаться полковника, чтобы не по телефону, а лично поставить его в известность о своем самоуправстве, которое могло обернуться боком. Золотарев, как истинный товарищ, решил не оставлять Катышева одного. Прекрасно понимая, в каком состоянии сейчас находится Костя, он попытался отвлечь его от печальных мыслей.

— Когда я только начинал работать следователем в уголовном розыске, ко мне привели двух мужиков. По пьяни они разбили витрину в магазине.

— Какая редкость! — съязвил Катышев.

— Ага, — согласился Золотарев. — Ну прошу их, уже протрезвевших, объяснить, как было дело. И один, тот, что постарше, рассказывает, что купили они его сынишке велосипед. Сначала, говорит, мы его обмыли, а потом пропили…

Катышев отозвался снисходительной улыбкой:

— Вот и мне пришла в голову мысль. Выпить хочешь?

— Я могу сбегать, — услужливо предложил Золотарев.

Когда он вернулся с очередной бутылкой «Перцовки», Катышева было не узнать. Он хохотал на весь этаж:

— Ты почитай, что твой журналист накатал! Ну молодчина, ну Варенцов!

Золотарев взял отпечатанный и уже сверстанный разворот газеты. Заголовок бросался в глаза: «ВСЕХ ЗАТРАХАЕМ, А СТРАНУ НЕ ОПОЗОРИМ!» Статью журналист Варенцов начал с лирического отступления: «От интенсивности интимной жизни нации напрямую зависит количество народонаселения в данном государстве. Миллиардный Китай живет по принципу «как можно меньше». А у нас в России, где население с каждым годом сокращается, хотелось бы, чтобы сексом занимались больше. Но, увы, всезнайками-учеными доказано, что в течение жизни среднестатистический человек вступает в половую связь около 4,5 тысячи раз. Пик приходится на 20–25 лет. В этом возрасте «случки» происходят до 200 раз в год. Внести свою лепту в решение этого вопроса взялись председатель всероссийских конкурсов красоты господин Дзись-Белоцерковский и его неизменный помощник в этом чрезвычайно важном деле Татьяна Федоровна Черемисова, прозванная в народе Мамкой-Танькой. Окутав столицу сетью борделей и притонов, заполонив улицы города приезжими проститутками, они не только многократно увеличили количество «случек», но и столь же многократно нарушили Уголовный кодекс…»

29

В кои-то веки «Стрела» из Питера опаздывала на десять минут. Прохаживаясь по перрону, Полуяров вспомнил о газете, которую ему вручил капитан Катышев, когда он уже садился в машину, отправляясь на Ленинградский вокзал встречать Князя. Он вытащил ее из кармана и на первой странице обнаружил огромную фотографию Дзись-Белоцерковского. Разгоряченный пламенной речью король конкурсов красоты был изображен с поднятой рукой и открытым ртом. Словно говорил словами анонса, расположенными под снимком: «Проституции — быть! Конкурсам — нет!»

Полуярову хватило пяти минут, чтобы ознакомиться с сенсационной публикацией. Подумав о взбучке, которую он, вернувшись, тут же устроит прохинде ям-операм, без его личного разрешения снабдивших журналиста служебными материалами, он тут же смекнул, что статья очень даже своевременна и может сыграть на руку.

Глядя, как надвигается громада тепловоза, он достал телефон и, дождавшись, когда абонент включится, отдал четкое приказание: через полчаса газета должна быть в СИЗО у Черемисовой. Хотя и слабая, но у него все-таки появилась надежда, что Мамка-Танька откроется и заговорит, когда увидит, что под удар общественности поставлена не только она, но и ее патрон Белоцерковский. Понятное дело, устроителю конкурсов красоты будет уже не до Черемисовой, а потому он займется решением вопроса, как спасать собственную шкуру. Бернее, он уже начал ее спасать, о чем говорила и назначенная на десять часов пресс-конференция и пришедший в адрес управления депутатский запрос. Группа городских сенаторов была обеспокоена действиями некоторых служб милиции, направленных на дискредитацию такого заслуженного человека, как господин Дзись-Белоцерковский. В самый короткий срок народные избранники требовали во всем досконально разобраться, прекратить преследования и провокации по отношению к председателю конкурсов красоты.

Правда, полковник Полуяров так до конца и не понял, чего больше требовали хитрецы-депутаты — прекратить гонения или во всем досконально разобраться? Об этом, приехав в столь ранний час на вокзал, он и хотел поговорить с Милославским.

Нескольких часов пути генералу хватило, чтобы хорошо выспаться. Князь выскочил из вагона в припод нятом настроении. Увидев полковника и подав руку, постарался спрятать усмешку:

— Доброе утро, Иван Борисович. Но скажу тебе откровенно — терпеть не могу холуев.

Пропустив мимо ушей намек на оскорбление, Полуяров даже решился подыграть:

— Что поделаешь, товарищ генерал, пожинаем плоды имперско-советской системы. Давайте-ка я понесу ваш чемоданчик, гляжу, устали…

Генерал резко остановился:

— Ты что, в самом деле думаешь, что я без тебя не смогу найти дорогу?

— Извиняйте-с, но после вашего двухдневного отсутствия навряд ли нам дадут спокойно поговорить.

— Есть о чем? — Генерал, ускоряя шаг, направился к зданию вокзала.

— Есть. Наверняка в приемной вас уже ожидают представители городского законодательного собрания.

— Какого черта?

— Видимо, депутатского запроса, который они сделали накануне, им показалось мало, и они сами хотят с вами переговорить о судьбе Белоцерковского и Черемисовой.

— И что мы им ответим, Полуяров?

— Доказательств в причастности Черемисовой к сутенерским действиям хоть отбавляй.

— А Белоцерковского?

— Мамка-Танька пока молчит, — чувствуя себя виноватым, ответил Полуяров

Генерал снова остановился:

— А тебе не кажется, полковник, что мы воюем с ветряными мельницами? Разве это наша с тобой забота допрашивать проституток, сутенеров и всех остальных представителей этой индустрии? Мы выполняем чужую работу, для которой в министерстве имеются специальные службы…

— Которые ее выполнять не только не собираются, но и способствуют развитию этой индустрии, — продолжил размышления начальника Полуяров. — И показания Черемисовой пролили бы свет, кто из представителей органов покровительствует столь щекотливому бизнесу. В одном с вами согласен — мы действительно воюем с ветряными