ИННА. Ошибаетесь. Это древнегерманское, греческое или старорусское имя, означает…

ВЕРОНИКА. Старорусское, ага!

ИННА. Есть сомнения? Означает бурный поток.

МАНАЙЛОВА. В унитазе тоже бурный поток.

ИННА. Кстати, а где он? То есть – туалет.

МАНАЙЛОВА. По коридору прямо и налево, выводят раз в день рожу умыть.

ИННА. А если…

ВЕРОНИКА. Насчет если – вон ведро в углу.

ИННА. И вы это терпите?

ВЕРОНИКА (дурашливо). Ой, в самом деле, неужели мы это терпим? Какой ужас, какие мы нехорошие!

ИННА. А почему, интересно, вы не хотите со мной нормально разговаривать? Я вас чем-то обидела?

Тут воет сирена. Свет гаснет. Вспыхивают прожектора, шарят везде, направляются на зрителей, слепя их.

Потом в тишине и темноте слышится голос Тети Коти.

ТЕТЯ КОТЯ. После пожара замучили: проверяют, просвечивают, ищут чего-то…

Появляется свет. Инна сидит за столом в ряд с другими. Она теперь выполняет последнюю операцию: прибивает флажок к древку. Работа простая, но у нее получается не очень хорошо.

МАНАЙЛОВА. Тормозишь, подруга! И считай вслух.

ИННА. Я не собьюсь, я уме двухзначные числа перемножаю.

МАНАЙЛОВА. Правда? Семью восемь?

ИННА. Пятьдесят шесть, но это однозначные.

ВЕРОНИКА. Триста сорок четыре на восемьсот двадцать два!

ИННА. А это трехзначные.

ВЕРОНИКА. Ну и не хвались тогда.

МАНАЙЛОВА. Считай вслух, а то, может, ты прибавляешь?

ИННА. Триста сорок пять… Триста сорок шесть… Триста сорок семь…

Вой сирены. Затемнение. Прожектора. Свет.

ИННА. Четыреста семнадцать… Четыреста восемнадцать…

ТЕТЯ КОТЯ (запевает). Вон кто-то с горочки спустился…

МАНАЙЛОВА (тоже запевает, но свое). Снова стою одна, снова курю, мама, снова…

ИННА. Четыреста девятнадцать.

ВЕРОНИКА (тоже поет). Ты любила холодный, обжигающий виски…

Вой сирены. Затемнение. Прожектора. Свет.

Женщины поют хором.

ВСЕ. На нем погоны золотые и яркий орден на груди. Зачем, зачем я повстречала его на жизненном пути?

ИННА. Четыреста тридцать два.

Вой сирены. Затемнение. Прожектора. Свет – только на Тетю Котю, остальные в затемнении.

ТЕТЯ КОТЯ. Чужая она была, гражданин следователь. И даже имя, как нарочно, Инна, иная, понимаете, да? …Да? Ну, бывает. Нет, нормальное имя, дело в человеке. Вообще все чужие друг другу, кроме своих. Я имею в виду: родственники. На Кавказе с этим хорошо. А у нас уже нет. Свои, а как чужие. Но все-таки свои. Когда дети особенно. Мои маленькие все были хорошие. А выросли… Стали разные. …Вы спрашиваете, я отвечаю. А что по делу? Я по делу ничего не знаю. Я себя отлично веду, у меня характеристика. Условно-досрочное обещают. Мне что обидно: я тут сижу, а внуки растут. А мне их маленькими интересно увидеть. Вырастут – уже не то. Дерьмо изо всех дыр полезет. Вот откуда, мне интересно? У вас дети есть? Я просто спросила…

Вой сирены. Затемнение. Прожектора. Свет.

ИННА. Шестьсот!

МАНАЙЛОВА. Вываливай, считать будем.

ИННА. Зачем? Я правильно считала!

МАНАЙЛОВА. А если сбилась? Сейчас пересчитаем, если сойдется, хорошо, не сойдется, исправим.

ИННА. Бессмыслица какая-то. Лучше уж сделать лишних десять штук. Чтобы наверняка.

ВЕРОНИКА. Щас прям! Окажется шестьсот десять, скажут – ага, перевыполняют, слишком легкая работа, теперь будет семьсот. А сделаешь семьсот, тысячу заставят.

Манайлова встает, подходит к ящику, вываливает флажки на пол.

МАНАЙЛОВА. Давай, не ленись, спать охота.

ИННА (поднимает флажки и по одному бросает в ящик). Один, два, три, четыре…

Вой сирены. Затемнение. Прожектора.

Ящика на сцене нет. Все улеглись спать. Синяя тусклая лампочка.

ВЕРОНИКА. Тетя Котя? Спишь? Тетя Котя? (После паузы.) Аня? Аня! …Манайлова! Товарищ командир!..

Вероника соскальзывает со своей кровати, идет к Инне, садится на край кровати, трогает Инну за плечо.

ВЕРОНИКА. Инна!

ИННА (испуганно садится на кровати). Что?

ВЕРОНИКА. Не ори! Не пугайся, я так… Поговорить… Ты, я слышала, с парнем попалась?

ИННА. Да, с другом.

ВЕРОНИКА. Любовник?

ИННА. А что?

ВЕРОНИКА. Просто спрашиваю.

ИННА. Бойфренд.

ВЕРОНИКА. Ясно. Это он тебя подговорил?

ИННА. Нет. Скорее, я его.

ВЕРОНИКА. Да ладно тебе! Нам только кажется, что мы их уговариваем на то, что нам хочется. На самом деле мы их уговариваем на то, что им хочется.

ИННА. Тонкое замечание.

ВЕРОНИКА. А ты думала! У меня тоже неоконченное высшее, между прочим! И тоже из-за мужчины села. Красивый, умный, обаятельный. Интеллектуал, короче. Попросил один раз сумочку другу отвезти. Потом другой раз, третий. А потом меня взяли, а в сумочке наркотики. Представляешь? И я бы могла его сдать, они мне обещали: сдашь заказчика, получишь условно. Ты курьер, а нам нужны дилеры. Так меня морально пытали, ты не представляешь! И физически тоже. А я не сдала. Правильно поступила, как думаешь?

ИННА. Не знаю. Наверно. Хотя, знаете…

ВЕРОНИКА. Давай на ты. И можешь меня Никой звать.

ИННА. Хорошо. Я думаю, ответственность должна быть равной. А у нас женщины привыкли на себя всё брать.

ВЕРОНИКА. Это точно! Они нас на любовь ловят. Женщина ведь хочет любить, ее так природа устроила. А они этим пользуются. Я тебе вообще так замечу: если женщина сидит, то ищи за этим мужика. Шерше ля… Ля фам – женщину, а мужчину как, если искать?

ИННА. У меня с французским не очень. Английский, немецкий, немного испанского.

ВЕРОНИКА. Вот! И никто не знает! Нет, серьезно. Вот Тетя Котя. Если бы у нее муж нормально зарабатывал, она бы разве воровала бы?

ИННА. А Аня за что? Она такая тихая, добрая.

ВЕРОНИКА. Эта тихая и добрая двух собственных малолетних детей убила.

ИННА. Правда?

АНЯ (садится на постели). Вранье!

МАНАЙЛОВА. Недорезала я ее днем, сейчас дорежу! Чтобы не трепала боталом своим!