постучали, но потом распахнули, не дожидаясь ответа. Я уже открыл рот, чтобы отчитать прислугу, но, увидел, кто вкатил столик с небольшим электрическим самоваром и несколькими тарелками с выпечкой… И так ничего и не сказал. Этого обормота воспитывать бесполезно. Он сам всё прекрасно знает. А если что-то не соблюдает, то только потому, что твёрдо убеждён — именно сейчас так надо. И скорее всего, через несколько минут ты сам согласишься, что надо было именно так.

— Осип, что ты тут делаешь? — всё же попыталась сурово нахмурить брови моя Натали.

— Я — Остап! — так же хмуро и сурово ответил он.

* * *

Ну, если смотреть в документы, то всё же Осип. Осип Беньяминович Шор, тринадцати лет от роду. Переехал в Беломорск вместе со старшим братом Натаном два года назад. Только если вы решили, что это старший брат переехал и взял с собой младшего, то вы плохо знаете нашего Остапа!

Тогда, отучившись четыре года в гимназии Илиади[6], он пришёл к деду и потребовал — именно потребовал, а не попросил — дать им с братом рекомендательное письмо в Дружину «Прогрессоров», что в Беломорске.

«А не то сами сбежим!» — предупредил он.

В ответ в лучших традициях одесского воспитания дед для начала раза три крепко всыпал ему ремня. Когда не помогло, выпорол при нём старшего брата, причём так, что тот два дня отлёживался, да и потом неделю спал на животе.

На резонные вопли обоих, мол, а Натана-то за что, дед ответил просто, но повергая их в изумление своей логикой. Дескать Натан старше на два года, именно он за обоих братьев в ответе, раз отец умер, а мать снова замуж вышла. И закончил дед риторическим, в общем-то, вопросом:

— Вот я помру, кто тогда за вами присмотрит?

— Я и присмотрю! — угрюмо ответил младший. — Я же не просто так предложил, я узнавал. Там на месте экзаменуют. И кто экзамены пройдёт, тому место в общежитии дают, и кормёжку, и форму с обувью, и место в школе. И всё в кредит, отработать можно часть за время учёбы, а часть потом, как отучишься.

— Хе, продумал он всё! — ядовито заметил дед, но задумался.

Оболтусы росли, содержать их становилось всё труднее. Новая форма, обувь и учебники — всё это требовало немалых денег. Причем обувь и одежда на них так и горели. Да и еды уходило всё больше. Парни росли, аппетит тоже рос. К тому же, и обучение в гимназии тоже было платным!

Он уже и сам подумывал привлекать их к работе в своей лавке, чтобы хоть малую часть затрат компенсировать. А тут такое — полный пансион.

— А ежели не возьмут вас к себе, что делать будешь? Да и добраться туда в копеечку станет! И без сопровождающего нельзя! Что же, прикажешь мне лавку на цельный месяц бросать⁈ Это ж убытки-то какие!

— Ничего бросать не надо! — упрямо гнул свою линию младший внук. — Между Одессой и портом Оулу курсирует аж семь пароходиков. Туда вокруг Европы еду всякую везут, что там не растёт, да сахар, а обратно — дюраль, удобрения, дерматин, бумагу белёную, изделия всякие из искусственной резины… Короче, всё, что в воронцовском хозяйстве делают. Так вот, на эти пароходы можно пассажирами четвёртого класса устроиться. С харчами! И всего империал[7] на двоих обойдётся.

— Ничего себе, всего! — с праведным гневом возопил дед. — Да вы оба и треть этой суммы за всю жизнь не заработали!

— Ничего, заработаем! Я же говорю, «Прогрессоры» там без дела не сидят, им работу дают. Я узнавал, из заработка минимум треть оставляют. Так что, как бы мало мы ни зарабатывали, но вам эти двадцать рублей за полгода вернём!

— Почему уже двадцать? — не понял дед.

— Так от Оулу надо в поезде до Беломорска добраться. Четыре с половиной часа всего, но по рупь двадцать за сидячий билет. Ну, и на покушать первый день да на ночевку хоть немного. А то мало ли, вдруг не выйдет сразу устроиться. Да вы, дедушка, не ворчите, лучше подумайте, что по осени всё равно тратиться придется. На новую форму нам да на обувь. И за гимназию платить. Это побольше двадцать рублей обойдётся! А так — всё, уже на других людей эти траты лягут!

Дед ещё поворчал, поспорил, но Осип ему на всё доводы приводил. Не сами они поедут, через неделю как раз пойдёт пароход, на котором Ешта с соседнего дома кочегаром служит. Он и присмотрит, чтобы их с братом не обидели. А что до четырнадцати лет запрещено пассажирами в четвёртый класс брать, так на Молдаванке поп есть, дополнительные года продаёт[8]. Ну, то есть метрики правит. Натану всего год накинуть, за такое двадцать копеек берёт. А Осипу три года добавлять нужно, это дороже, уже за восемьдесят копеек. Итого — ещё рубль!

В общем, уболтал этот паршивец деда. Говорю же — на редкость продуманный пацан!

* * *

— Хорошо! — согласилась моя Натали. — Пусть будет Остап. Но это не отменяет моего вопроса. ЧТО? ТЫ? ТУТ? ДЕЛАЕШЬ⁈

— Да ничего особенного, пара пустяков! Хотел передать моё почтение, какую красивую аферу вы, Наталья Дмитриевна, вместе с супругом сегодня провернули!

* * *

Примечания и сноски к главе 16:

[1] Т. е. сигнал будет послан на расстояние около 4 тысяч километров. А масса взрывчатки — около 22,5 тонн.

[2] Праймериз — внутрипартийные выборы. Выборы единого кандидата от политической партии. Победитель внутрипартийных выборов затем соревнуется с кандидатами от других партий в ходе основных выборов. Смысл внутрипартийных выборов состоит в том, чтобы кандидаты от одной партии не «отбирали» друг у друга голоса в основных выборах, так как их электорат обычно близок. Проигравшие иногда всё же участвуют в основных выборах, но как независимые кандидаты, без поддержки своей партии. Что и имело место в случае с Тафтом и Т. Рузвельтом.

Рузвельт и в нашей истории выдвинулся от созданной им Прогрессивной партии. Да и прогрессистская партия в Российской империи возникла и без влияния Воронцова, хоть и позже. И имела, наверное, меньший вес. Воронцов переоценивает своё влияние на историю!

[3] Воронцов прав в своих оценках. В нашей реальности перемычку под Гамбоа взрывал уже следующий президент, 13 октября 1913 года, т.е. через полтора года. А первая проводка по каналу состоялась 15 августа