Впрочем, на это могут уйти годы и годы, а жизнь человека конечна. Прекрасно осознавая это, Эйнштейн всякий раз говорил с печальной улыбкой: «Я научился смотреть на смерть как на старый долг, который рано или поздно надо заплатить».

14 марта 1951 года актовый зал Принстонского университета был переполнен: происходило чествование Альберта Эйнштейна, который в этот день отмечал свой семьдесят второй день рождения. Кроме друзей, коллег и учеников нобелевского лауреата на мероприятии также присутствовали многочисленные журналисты и фотокорреспонденты.

Казалось, что от бесконечных вспышек невозможно скрыться.

Когда же наконец официальная часть торжества была завершена, Альберт Эйнштейн в обществе доктора Франка Эйделота, в прошлом главы Института перспективных исследований, и его супруги незаметно выбрались на улицу и сели в машину. Эйнштейн попросил отвезти его домой.

Однако буквально за мгновение до того, как автомобиль должен был тронуться с места, дверь распахнулась, и в салон с фотокамерой наперевес заглянул очередной папарацци.

– Да улыбнитесь же наконец, профессор! – воскликнул он.

Эйнштейн нашелся мгновенно: не меняя задумчивого выражения лица, он показал язык очередному собирателю «горячих» фотографических карточек.

Раздался щелчок затвора, и вспышка на мгновение залила белым светом салон автомобиля.

Фотокорреспондента звали Артур Сасс.

Карточка Эйнштейна, показывающего язык, была снята на немецкую камеру Contax IIIA. По тем временам это был один из самых современных и технически совершенных фотоаппаратов.

Через несколько дней Альберт Эйнштейн увидел свою фотографию с высунутым языком и был в восторге.

На одном из отпечатков, который ученый подарил своему другу, журналисту Говарду Смиту, ученый написал: «Вам понравится эта гримаса, потому что она обращена ко всему человечеству». С тех пор фотография Артура Сасса так и стала называться: «Послание Альберта Эйнштейна человечеству».

О том, что Эйнштейн любил фотографироваться, мы писали в предыдущих главах. Причем делал он это артистично, с удовольствием и даже изобретательно.

С фотографом Фредом Стейном Альберт познакомился уже в Америке. Это был известный репортер, автор знаменитых портретов Набокова и Дали, Пастернака и Брехта, Томаса Манна и Ле Корбюзье.

Сейчас, рассматривая фотографии Стейна с изображением Эйнштейна, неизбежно приходишь к выводу, что поиском неуловимого наряду с фотографом занимался и сам портретируемый. Мы видим, как ученый старательно и в то же время непринужденно выполняет просьбы Фреда, но при этом, заглядывая в объектив фотокамеры, он как бы общается с самим собой, прекрасно понимая, что каждое запечатленное мгновение и есть отражение его сути. Таким его увидят тысячи, миллионы зрителей, и он должен быть предельно откровенен с каждым из них, совершенно не стесняясь признаваться в том, что порой он может быть комичен, сентиментален, даже простоват, ведь «слава делает меня все глупее и глупее, что, впрочем, вполне обычно».

Выпуск французской газеты France-soir от 19 марта 1951 г. со знаменитой фотографией Альберта Эйнштейна на первой полосе.

Например, в начале 1930-х годов камера безымянного фоторепортера запечатлела Альберта Эйнштейна на премьере картины «Огни большого города» вместе с Чарльзом Спенсером Чаплиным.

Впоследствии Чаплин вспоминал: «Я заметил, что в финале Эйнштейн украдкой утирал глаза – лишнее доказательство того, что ученые неизлечимо сентиментальны». И действительно, на совместной с режиссером и актером фотографии Альберт Эйнштейн выглядит растерянным и смятенным. На многочисленные вопросы напористых журналистов об увиденном Эйнштейн проговорил что-то типа – кино Чаплина любят и понимают во всем мире и он уверен, что Чаплин станет великими человеком.

Острый на язык Чарльз немедленно парировал: «Вашу теорию относительности не понимает никто в мире, но вы все-таки стали великим человеком».

О робости, в которой Эйнштейн не любил признаваться, мы уже говорили. Вполне возможно, что он, испытывая известное удовольствие от всеобщего внимания, не умел быть «светским львом», отчего комплексовал, смущался и сердился.

Видимо, так получилось и в 1951 году в Принстоне, когда Эйнштейн ретировался после торжественной части, не желая становиться центром всеобщего поклонения, не зная законов светской жизни и уже не считая необходимым их постигать.

Сбежал, одним словом, и тут же нарвался на репортера, запечатлевшего его отношение к происходящему.

Супруги Эйнштейн и Чарли Чаплин после премьерного киносеанса. 1930-е гг.

Однако в минуты фотосъемок Эйнштейну удавалось оставаться живым человеком, и обычный зритель, пусть даже и не осведомленный о достижениях портретируемого (во что верится с трудом), понимал, что перед ним не напыщенный истукан, а такой же, как и он, человек, со всеми его проблемами и переживаниями.

Ученый писал: «Человек – это часть целого, которое мы называем Вселенной, часть, ограниченная во времени и в пространстве. Он ощущает себя, свои мысли и чувства как нечто отдельное от всего остального мира, что является своего рода оптическим обманом. Эта иллюзия стала нашей темницей, ограничивающей нас миром собственных желаний и привязанностью к узкому кругу близких нам людей. Наша задача – освободиться из этой тюрьмы, расширив сферу своего участия до всякого живого существа, до целого мира, во всем его великолепии. Никто не сможет выполнить такую задачу до конца, но уже сами попытки достижения этой цели являются частью освобождения и основанием для внутренней уверенности… Человек может найти смысл в жизни, только посвятив себя обществу».

Говоря об «оптическом обмане», Эйнштейн таким образом отказывает человеку в его индивидуальности и в его одиночестве. По мысли ученого, человек должен быть публичной персоной, должен отдавать себя обществу, не заблуждаясь насчет своей уникальности.